Война - судья жестокий - [17]

К работе приступили, как всегда, рано — солнце еще не взошло над кромкой гор. В глубоких расщелинах скал было все еще темно. Западные же горбатые склоны Кавказского хребта казались чуть посеребренными лучами светила, которое должно было вот-вот подняться над вершиной и засиять во всей своей красе.

Перекур обычно наступал через полтора часа работы. На него давалось всего пять минут. Даже «чехи» понимали, что полуголодным, изнуренным тяжким трудом пленным надо давать хоть какую-то передышку, иначе они будут не в состоянии работать.

Сухолитков сел чуть в стороне и ладонями сжал трещавшую от бессонницы и тяжелых мыслей голову. Рядом опустился старший сержант Воробейчик.

— Что, командир, худо? — спросил он сочувственно и вздохнул. Ему и самому было, как видно, нелегко, хотя выглядел он лучше остальных. Но если другие солдаты потеряли едва ли не половину веса, то маленькому верткому замкомвзвода уже некуда было худеть, а глаза у него, как всегда, сверкали ярко и задорно. И выдающийся нос с горбинкой остался прежним, только, может быть, чуть-чуть заострился.

— Есть идейка одна, — сказал он тихо после небольшой паузы.

Сухолитков не шевельнулся, чтобы не выдать, как его заинтересовали слова старшего сержанта. Ответил вопросительным взглядом.

— «Чехи» наверняка ждут еще одной нашей попытки к побегу, — продолжал шепотом Воробейчик. — Мы же заканчиваем работу и знаем, что нас ждет. Верно?

— Не уверен, — покачал головой Андрей. — Мы же как выжатые лимоны, еле ноги волочим.

— Нет, командир, ждут! — уверенно, но все так же тихо ответил замкомвзвода. — А что, если мы выполним их ожидание? Только не ночью, как тогда, а днем?

Сухолитков бросил взгляд в сторону сидевшего в сторонке прапорщика и подумал с усмешкой: «Ну да, в обед, когда все разомлеют. „Чехи“ наверняка этого ждут. Белый как раз и предлагал сделать нечто подобное. Вероятно, они с Мусой обговорили именно такой вариант. Неужели Белый сговорился с Воробейчиком или сумел убедить того, что так будет вернее?»

— И что же ты предлагаешь, Артем? — спросил он у Воробейчика, не сумев сдержать злой усмешки. — В полдень, по лощине вправо ударить?

Однако тот ответил иначе, чем он ждал:

— Это будет не совсем правильно, командир. Там они нас как раз, по-моему, и ждут. Надо ударить вверх по склону. Уж с этого направления «духи» никак нас не ожидают. Там у них огневая точка. Верно? Они же нас за дураков не держат. Под пули, считают, скопом не бросимся. Значит, внезапность нам будет обеспечена. Тем более что трава по склону густая и высокая. Какое-то время по ней можно незаметно двигаться.

То, что предлагал старший сержант, было действительно заманчиво, к тому же коренным образом расходилось с предложением прапора, что было важно. Воробейчик мыслил неординарно.

— А время… время какое ты предлагаешь? В обед, когда все разомлеют от жары? — торопливо и не без надежды спросил Сухолитков, надеясь, что и тут старший сержант выдаст что-либо весьма отличающееся от того, что предлагал прапор. И его ожидания оправдались.

— Нет, в полдень нельзя, — ответил тот. — Они еще будут настороже. А вот во время вечернего намаза…

Предложение было дельное, у самого Андрея мелькала такая мысль. «Чехи» религиозны, во время молитвы их мысли будут поглощены Аллахом. Они и думать не будут о пленных.

— Так мы и сделаем, — шепнул Андрей. — Передай это всем. Чтобы были готовы. К пулемету поползешь ты, попробуешь заткнуть его вместе с Барабановым. В рукопашной ему нет равных. Только… — Сухолитков запнулся. Перехватив удивленный взгляд Воробейчика, насупился и закончил свою мысль строгим, но все таким же тихим голосом: — Ни слова о том, что мы решили, прапорщику Белому. И всем передай. Ни звука ему, ни намека!

Глаза старшего сержанта полезли из орбит.

— Неужели… — прошептал он.

Разговор их был прерван командой одного из надсмотрщиков: «Подымайсь! Работай! Работай!» Но Сухолитков все же успел шепнуть Воробейчику, что пусть они вдвоем с тем же Барабановым возьмут на себя и разоружение конвоиров, которых во время вечернего намаза остается возле них всего два человека. И тут их самым верным оружием будут лопаты. Уж ими-то они орудовать умеют. Старлей сам их этому учил.

Работая после скудного обеда, который им выдали в полдень «чехи», Сухолитков заметил, что Воробейчик все время меняет напарников на носилках, и понял, что старший сержант готовит солдат к предстоящему бою. У каждого же будет своя задача. И от ее выполнения будет зависеть все. Их девизом станет: «Победа или смерть!» Заметил он и другое: Белый несколько раз кидал на него вопросительный взгляд. Почему, мол, командир, бездействуешь? Пора бы уже… Андрей в ответ подымал руку и делал успокаивающий жест, как бы предупреждая, что еще рано. Ему было важно, чтобы предатель ничего не заподозрил и не устроил им какую-нибудь каверзу. Допустить это было равносильно гибели.

Солнце склонялось все ниже и ниже, пока наконец не скрылось за хребтом, только на высоких заснеженных вершинах еще ярко блестели его лучи. Но внизу уже наступили сумерки, и над лагерем «чехов» загудел гнусавый голос муллы, призывающий всех на молитву. Наступило время вечернего намаза — решающий для пленных момент. Воробейчик бросил на Сухолиткова выразительный взгляд: пора, дескать!.. Но Андрей медлил. Он считал, что нужно дать еще время бандитам погрузиться в глубокий благочестивый транс, а уж потом начинать. «Чехи» между тем уже расстилали на земле свои коврики и становились на них коленками, сложив руки ладошками перед грудью.