Война с Ганнибалом - [100]

Сципион написал ответ, призывая царя одуматься, и поскорее отпустил послов, чтобы цель их приезда не сделалась известна войску. Но нумидийцев видели на городских улицах, видели и подле квартиры главнокомандующего, среди солдат пошли тревожные толки, и Сципион понял, что, скрывая правду, он только помогает ей обнаружиться. И он идет на дерзкий, ничем не прикрытый обман – объявляет на сходке, что Сифак устал ждать и грозит изменою, если римляне не высадятся в самое ближайшее время.

– Впрочем, все готово и у нас, – закончил Сципион, – и потому вот мое решение: весь флот, боевой и грузовой, я сегодня же отправляю из Сиракуз в Лилибей, туда же выступит завтра вся пехота и вся конница, и с помощью богов мы начинаем переправу!

И вскоре все корабли и все воины, сколько ни было их в Сицилии, собрались в Лилибее, и город не мог вместить бесчисленного множества людей, а гавань – судов, и все горели таким желанием попасть за море, словно не на войну их везли, а за наградами и почетными дарами. Но среди многих легионов Сципион выбрал только два, и оба состояли из воинов, уцелевших после разгрома под Каннами. Сципион относился к ним без всякого презрения, напротив – с искренним сочувствием, сознавая, что позорное и нескончаемое свое наказание они терпят незаслуженно, ибо отнюдь не их трусость была причиною катастрофы. Вдобавок едва ли кто в целом войске мог сравниться с ним боевым опытом и умением. Сципион устроил каннским легионам самый придирчивый смотр, и всякого, кто не внушал ему безусловного доверия силою своих рук, проворством ног и крепостью сложения, исключал, а взамен исключенных поставил добровольцев, которых привез с собою из Италии год назад.

Сколько всего войска (считая и вспомогательные отряды союзников) переправил в Африку Сципион, никто в точности не знает, но численность флота известна: сорок боевых судов и четыреста грузовых. Посадка и погрузка закончились быстро и в строгом порядке; воды и провианта взяли на полтора месяца, вареной пищи – на полмесяца. Когда же все матросы и солдаты заняли свое место на борту, командующий разослал по судам приказ, чтобы с каждого корабля на городскую площадь явились начальник, кормчий и по два воина. Через них были переданы последние распоряжения перед отплытием: солдатам хранить образцовую тишину и спокойствие, не слоняться попусту, не затевать ссор и драк, чтобы моряки могли исполнять свои обязанности беспрепятственно; морякам помнить, что средину строя займут грузовые суда, справа их прикроют двадцать боевых под начальством самого Сципиона и его брата Луция, слева – еще двадцать под начальством Гая Лелия и квестора Марка Порция Катбна; ночами на грузовых судах поднимать по одному фонарю, на боевых – по два, корабль же командующего будут отличать от всех прочих три сигнальных огня.

На другой день флот снялся с якоря. Проводить его пришли не только все жители Лилибея, но и посланцы всех сицилийских городов во главе с претором Марком Помпо-нием, наместником острова, пришли и легионеры, которые оставались в Сицилии. Прекрасным и грозным было это зрелище – громадное скопление судов на воде и громадная толпа людей на берегу. Глашатай потребовал молчания, и, когда все умолкли, Сципион произнес молитву и, по старинному обычаю, бросил в море внутренности жертвенного животного. Прозвучала труба; корабли двинулись к выходу из гавани.

Высадка в Африке.

Дул свежий попутный ветер, и земля быстро исчезла из виду. К полудню опустился густой туман, и ветер ослабел. Туман рассеялся только наутро, ветер снова усилился, корабли побежали шибче, и вот уж показался африканский берег. Кормчий доложил Сципиону, что в восьми километрах-от них есть залив, где мог бы поместиться весь римский флот. Но командующий велел искать другую гавань, удобнее и ближе к Карфагену, и плавание продолжалось. Примерно в тот же час, что накануне, опять сгустился туман; он закрыл землю и заставил улечься ветер. До ночи шли на веслах, потом остановились и бросили якоря, чтобы не столкнуться в непроницаемой мгле, сквозь которую не просвечивали даже сигнальные огни на мачтах. Наконец поднялось солнце и разогнало туман.

– Как называется этот мыс? спросил кормчего Сципион, указывая на ближайший выступ берега.

– Красивый», если перевести с местного наречия на наш язык, – ответил кормчий.

– Это добрый знак от богов, – промолвил командующий. – Туда и веди.

Римляне разбили лагерь над морем, и, хотя боевые действия еще не начинались, невиданное до тех пор смятение охватило поля, деревни и города. По всем дорогам потянулись вереницы людей, везли женщин с малыми детьми, гнали скот, – казалось, будто вся Африка вдруг снялась с места. Беженцы искали пристанища и защиты за городскими укреплениями, сея ужас и там. В самом Карфагене были убеждены, что Сципион может появиться в любую минуту. Начальник охраны распорядился запереть ворота, расставил караулы на стенах и башнях, и ночью весь город бодрствовал, не смыкая глаз.

Поутру отряд в тысячу всадников отправился к римской стоянке на разведку. Сципион успел уже и флот отослать к соседнему порту Утике, и продвинуться несколько в глубь страны. Римские конники встретили карфагенский отряд, легко обратили его в бегство и многих убили. В тот же день – всего только во второй день после высадки! – в римский лагерь прибыл Масинисса.