Война с Альянсом - [38]

– На меня? – усмехнулся я.

– Нет, на вас не посмеет, но обязательно выскажется, – стронув автомобиль, заявил подпоручик.

Проезжая мимо больницы, где сестрица лежит с малышами, я решил узнать, как они себя чувствуют. Если же профессор на месте, то и с ним переговорить.

– Отменяется резиденция, – указал Василию на поворот к больничному заведению, – рули к служебному входу.

– С радостью! – поворачивая, заявил подпоручик.

Хм, неужели он так ругани Гастева опасается? Хотя чему тут удивляться, как ни крути, а генералу подчиняются охранители. Нет, мои приказы для них в большем приоритете, но по шапке могут и от Анзора получить. Бюрократия? Возможно, и так, в России всегда на одного работника приходилось много начальников.

– Доброго утречка, ваше высокопревосходительство, – сдерживая зевок, сказал медицинский брат, дежуривший у входя для персонала и приема больных.

К одному из наших с профессором достижений отношу наладку работы скорой помощи в Российской империи. Как ни парадоксально, но первая станция скорой помощи возникла в Варшаве, аж в тысяча восемьсот девяносто седьмом году! А в Москве, через год, закупили всего две кареты скорой помощи и то на пожертвования купчихи Кузнецовой, которая еще и финансировала работу станций. В Санкт-Петербурге спустя год появилась такая услуга населению. В общем и целом по всей империи это нововведение как-то с трудом приживалось. На все необходимы средства, а их обычно не хватает, как заявляют чиновники, при этом пуская деньги на какие-то непонятные прожекты. На сегодня в каждом крупном городе Сибири имеется по несколько подстанций скорой помощи, где трудятся сотни человек, если не больше. Карет скорых не очень много – признаю, но заказы размещены, техника не заставит себя ждать.

– Доброе утро, – вежливо ответил я. – Скажите, любезный, господин Портейг на месте?

– Оперируют они, – уважительно ответил медбрат.

– Давно?

– Так сразу как паренька переломанного привезли, – сокрушенно поведал мой собеседник. – Не жилец: за кошкой на дерево полез да сверзился почитай с десятиметровой высоты.

– Так-таки и десятиметровой? – не поверил я.

– Можа, и нет, – покладисто согласился тот, – сам я не видел ту сосну.

– А привезли-то когда?

Медбрат вытащил из кармана часы, открыл крышку, печально вздохнул и сказал:

– Около часа назад, время на дежурстве медленно тянется.

Соглашусь, нет ничего хуже, чем ждать и скучать, когда прошедшая минута кажется часом. Семен Иванович занят, а идти в операционную и узнавать, когда он закончит оперировать, не очень-то хочется. Ведь припашет же! И тем не менее временем располагаю, может, чем-нибудь и помогу профессору.

Прошел в умывальную комнату, тщательно вымыл руки, попросил у сестры милосердия принести мне медицинский халат и после того, как облачился, прошел в операционную, предварительно еще раз руки вымыв.

Три операционных медицинских сестры суетятся возле коротко отдающего приказы профессора. На столе лежит пацаненок лет десяти с открытыми переломами. Профессор же борется с внутренним кровотечением у пострадавшего. Аппарат искусственного дыхания работает, мальчишка под наркозом, но… медицинский брат, что встретил меня на входе, как ни печально, но прав. Ребенку может помочь только чудо, ну или профессор.

– Зажим и тампон! Кровь убирайте! – рычит он на стоящую рядом операционную сестру, а потом переводит взгляд на меня. В глазах Семена Ивановича какое-то безумие, честное слово! – Иван! Чего застыл столбом?! Помогай!

Ноги сами собой понесли! Оказался рядом со столом и принялся выправлять переломы. Нет, действую осознанно, все контролирую и мыслю спокойно. Кости рук и ног пострадавшего соединил, надеясь, что нам всем посчастливилось и нет перелома позвоночника. Больше всего пришлось повозиться с переломом ключицы. Через какое-то время заметил, что работаю один, Портейг стоит у окна и внимательно за моими действиями наблюдает.

– Выживет? – подошел я к профессору, когда закончилась операция, а сестры под моим присмотром забинтовали малолетнего пациента, сделав похожим на мумию.

– А сами как считаете? – со вздохом поинтересовался тот.

– Пятьдесят на пятьдесят, – честно ответил я, потом добавил: – Хотелось бы, чтобы инвалидом его не оставили. Не дай бог, поврежден позвоночник, тогда его существование в ад превратится.

– Позвоночник я смотрел, на первый взгляд – цел, что невероятно. Возможно, парень в счастливый день родился. А насчет прогноза… – профессор вздохнул, – неблагодарное это занятие. Будем надеяться, что молодой организм справится. Ладно, мы сделали все, что могли. Пойдемте, коллега, мыть руки, а потом и поговорим за чашечкой чая. Вы уж простите старика, но от кофе у меня стало сердечко пошаливать.

– Что-то серьезное? – забеспокоился я.

Портейг ничего не ответил, отмахнулся и направился на выход из операционной. Черт! Зная его ритм работы, опасаюсь, что он себя в могилу загонит! Где мне такого компаньона найти? А что будет с лекарственными разработками? Следует как-то так сделать, чтобы он отдохнул и сил набрался. А как? Н-да, задачка! Не послушается же!

Когда мы с профессором уже пили чай в его кабинете, я решил затронуть одну болезненную тему.