Война Роузов - [5]

Вспоминая вечно поломанный, грохочущий на всю кухню холодильник, газовую плиту с простеньким терморегулятором, который, казалось, никогда как следует не работал, да побитую и потрескавшуюся фарфоровую посуду у себя дома, Энн чувствовала себя так, словно попала в волшебную страну.

— Я готовлю сама, — провозгласила Барбара, демонстрируя отточенность этой фразы, выработавшуюся от многолетнего употребления. Энн проследовала за ней в специальную нишу, служившую кладовой, где был оборудован большой винный погреб с жужжащим термостатом.

— Мы спланировали и построили его вместе, — объяснила Барбара ошеломленной Энн. — Оливер — на все руки мастер, да и мне в свое время довелось выучиться на водопроводчика, когда жизнь обходилась со мной неласково.

После Энн вспоминала, что в тот первый день она так же старалась понравиться Барбаре, как той хотелось войти к ней в доверие своей приветливостью. Все-таки от первой встречи осталось приятное воспоминание, хотя она больше походила на экскурсию по дому.

Барбара подробно рассказывала о каждой вещи в гостиной.

— Дункан Файф,[12] — говорила она, постукивая костяшками пальцев по полированной поверхности стола, — а это — стулья времен королевы Анны. А вот этот монстр в стиле рококо — мой любимец, — она указала на огромных размеров канделябр, в который можно было бы вставить кучу свечей. — Это ведь эпоха декаданса, как вы считаете?

— Я считаю, что люди, владевшие этими вещами, прекрасно понимали — вещи переживут их, — ответила Энн, похлопав по гладкой поверхности стола, как бы подтверждая свои слова.

Во время той памятной первой встречи на стройной фигуре Барбары красовались узкие джинсы и просторная тенниска с надписью «Домохозяйка», причем полная высокая грудь, которую эта надпись пересекала, придавала ей довольно солидный вид. Насколько могла судить дочь обыкновенного шахтера, какой и являлась Энн, Барбара имела довольно привлекательные славянские черты лица: глубоко посаженные темно-золотистые глаза смотрели пристально и изучающе, скулы довольно широкие, но почти по-детски округлены, лоб высок и красив. Каштановые волосы искусно подстрижены и спускались почти до плеч, подобно горному потоку. Плечи были немного широковаты, но в сочетании с большой грудью смотрелись неплохо.

— Дело в том, что я — профессиональный кулинар, — объяснила Барбара, как будто в этом была необходимость. Лицо хозяйки дома вдруг озарилось необыкновенно приятной, но почему-то грустной улыбкой. — Черт возьми, у меня вдруг проявился талант, да и возможности есть. Это уж точно, — Энн вдруг поняла, что она сейчас не существует для Барбары, и похоже свои последние слова она адресовала кому-то другому. Но когда она снова обратила внимание на Энн, то смущенно объяснила, что совсем недавно продала порцию cassoulet,[13] изготовленного по ее специальному рецепту, в соседнее посольство, и теперь pâté,[14] также изготовляемое по ее рецепту, сделалось чуть ли не основным продуктом экспорта во Францию.

— И это только начало, — продолжала заливаться Барбара, — вот почему мне нужна няня для детей. Надо кому-то следить за ними, навести порядок в детской. Иногда, может быть, и мне понадобится ваша помощь, совсем небольшая. Ничего тяжелого. У Нас есть приходящая горничная, которая делает всю грязную работу. Просто я хочу, чтобы эти сорванцы были под присмотром, пока их мамочка занята на кухне, — она натянуто рассмеялась, и этот смех, как ни странно, подействовал на Энн успокаивающе. Она вдруг поняла, что не только она волнуется, какое впечатление сумела произвести при первом знакомстве.

Энн очень хорошо помнила, как Барбара стащила Мерседес — сиамскую кошку — с одной из верхних открытых полок, где та примостилась между банкой консервов и коробкой с сахаром. Кошка ласково поиграла с ее пышными волосами и слегка ткнулась носом в губы хозяйке, прежде чем спрыгнуть на пол. Затем удалилась в соседнюю комнату, всю залитую солнечным светом и заполненную множеством различных растений.

— У нас есть еще взрослый шнауцер, который больше лает, чем кусает. Впрочем, вы скоро сами в этом убедитесь. Этот кобель целыми днями обслуживает местных сучек. Слушается он в основном только Оливера, и тот говорит, это потому, что у них с ним одинаковая работа, — она снова улыбнулась и рассмеялась гортанным девичьим смехом. Это замечание о «мужской» работе сразу как будто сблизило обеих женщин, и между ними с того момента появилось что-то вроде сестринских чувств. Энн сразу же почувствовала себя уверенней. Это простое ироническое замечание, казалось, помогло им лучше понять друг друга.

Уже позже Барбара упомянула, что шнауцера зовут Бенни, но лишь Ева — шестнадцатилетняя дочь Роузов — объяснила ей связь между именами животных, которую не так уж трудно было заметить.

— «Мерседес-Бенц». Конечно, сразу надо было догадаться, — Энн чувствовала себя глупо.

— Да нет, почему тебе это должно было сразу прийти в голову, Энн? Это всего лишь один из маленьких семейных секретов. А вообще это идея папы.

Поначалу между ними были натянутые отношения. Но Энн считала это вполне объяснимым: к шестнадцатилетней девушке, которая считала себя взрослой и самостоятельной, приставили гувернантку, чтобы та за ней следила. Конечно, Еве это не нравилось. Поэтому в первый же день девочка попыталась испугать Энн.