Война - [93]
— В других взводах, — рассказывал мне Мелинг, — они условились приветствовать ротного как можно хуже. — Он рассмеялся.
У меня было неспокойно на душе, и я вышел поискать местечко, где можно было бы посидеть, почитать.
На улице мне повстречался фельдфебель роты.
— Доброе утро, — сказал я, — солдаты требуют жалованья. Здесь многое можно купить, но у них нет больше денег.
— А я что могу поделать? — воскликнул он в сердцах.
— Как что? Вы же получаете деньги у казначея?
— Нет! Ни пфеннига! В тылу черт знает что творится.
Три дня тому назад мы послали к казначею посыльного, и он до сих пор еще не вернулся. Тыловики никогда ни на что не годились, а сейчас это настоящие банды разбойников! Особенно в Брюсселе! И конечно, сплошь одни шкурники, симулянты!
Ночью снарядом убило мужчину и женщину из деревни. Утром мы двинулись вперед.
На одном перекрестке каждые две минуты рвался снаряд — и все время точно в одном и том же месте; это заставило нас свернуть на поле, а потом мы снова вернулись на дорогу.
Впереди слышались неумолчные орудийные раскаты, иногда разрывы. На душе у меня было тревожно. Я-то ведь думал, что нам не придется побывать в огне, что перемирие наступит раньше.
Отсюда, с плоской возвышенности, нам сейчас была видна вся местность. Вдали — большая деревня или город, справа — невысокий, густой лес и над ним огромные, черные облака разрывов. Над деревней висело облако гари. Время от времени там подымался в воздух столб пыли.
На полпути туда лежала маленькая деревушка, куда мы и направлялись. В одном из домов нам отвели три большие комнаты. Рота насчитывала всего пятьдесят человек. Во двор въехала полевая кухня, открыла крышки котлов, приготовились к раздаче пищи.
Рамм! Рамм! Рамм! — куда падали снаряды, видно не было.
— Один снаряд угодил в дом! — крикнул кто-то.
Лошади вздыбились — ездовой был чем-то занят позади котла — и понесли кухню со двора; повара и ездовой — с криком следом за ними.
Шлеп! — пища выплеснулась из котла на дорогу.
Рамм! Рамм!
— Взвод! В ружье! За мной! — крикнул я.
Все следом за мной стали выскакивать из дома. Сейчас же прочь из дома, когда палят!
Рамм! Рамм! Рамм!
Я ринулся за угол дома. Поле было все сплошь изрыто свежими воронками от снарядов.
Я отбежал от дома метров на сто и остановился. Здесь мы были, пожалуй, в безопасности. Мои люди следовали вплотную за мной, Ханфштенгель и Хёле со своими людьми — позади.
— Черт бы их побрал! — ругался Хёле.
Через полчаса огонь начал повсюду стихать. Тяжелые снаряды продолжали бить только по лесу, и слева от него над деревней повисло облако гари.
Мы вернулись в дом. Вернулась и кухня. Ездовой вел обеих лошадей под уздцы и старался их успокоить. Лошади упирались, не хотели снова входить во двор.
Вечером пришел посыльный:
— Господам командирам взводов к господину лейтенанту.
Он сидел на плетеном стуле и не встал, пока мы рапортовали.
— Французы провели впереди нас атаку. Похоже, что они взяли в плен офицера и два взвода, которые занимали позицию перед болотом. Более точных сведений пока нет. Во всяком случае, они заняли небольшую площадь. Возможно, сегодня вечером мы должны будем сменить роту на передовой. И я надеюсь, что дух дисциплины под воздействием требований фронта возьмет верх над мелкими колебаниями момента!
Он отпустил нас кивком головы. Мы молча вышли. Значит, Шубринг не доверяет нам? Это возмутило меня. «Для того ли я старался выполнять твои дурацкие приказы, чтобы ты меня потом оскорблял?»
На следующий день мы продвинулись еще немного вперед. Французы, должно быть, прошли довольно далеко слева от нас, где был соседний полк. Поэтому мы залегли на поле наискось влево, готовые к прикрытию тыла нашего полка и артиллерии сзади. Там мы откопали небольшие окопчики. Я залег в воронку от снаряда. Светило солнце, но стоял уже как-никак ноябрь, и было холодно. Мне захотелось есть, но есть было нечего, потому что полевая кухня из-за неразберихи в тылу не смогла сегодня подвезти хлеба.
Подошли двое из моих людей:
— Господин фельдфебель, там в покинутом доме есть картошка. Позвольте нам отлучиться туда, сварим и для взвода!
Командира роты не было, его посыльные не знали, куда он отправился. Я обсудил вопрос о картошке с Лейтенантом Ханфштенгелем и унтер-офицером Хёле, и мы решили варить картошку совместно.
— Поглядите-ка туда! — сказал Ханфштенгель. — Что-то мне это кажется подозрительным.
— Я и сам уже битый час наблюдаю — там все время какие-то отдельные фигуры движутся в обратном направлении.
— Пойду посмотрю, в чем там дело, господин лейтенант, — сказал Хёле. — Я этой банде давно уже не доверяю! По тому, как парни несут пулемет, уже можно судить обо всем!
Хёле возвратился:
— Они говорят: завтра в обед будет заключено перемирие, а сегодня в шесть эта позиция будет очищена, так что нет смысла сложить здесь голову. Я эту банду отчитал как следует. Спросил их также: что же, нет у них офицеров, что ли? Последнего, говорят они, убило вчера в доме.
Рамм! — неподалеку от нас в землю врезался снаряд. Впереди снова усилился огонь.
— Какой им смысл, — сказал Ханфштенгель, — палить что есть мочи по позициям да еще вдобавок идти в атаку? Что это им — потеха, что ли, уложить еще кучу людей, пока это разрешено международным правом?
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.
Вилли Бредель — известный немецкий писатель нашего столетия, один из зачинателей литературы Германской Демократической Республики — являет редкостный пример единства жизненного и творческого пути.
Луи Фюрнберг (1909—1957) и Стефан Хермлин (род. в 1915 г.) — известные писатели ГДР, оба они — революционные поэты, талантливые прозаики, эссеисты.В сборник включены лирические стихи, отрывки из поэм, рассказы и эссе обоих писателей. Том входит в «Библиотеку литературы ГДР». Большая часть произведений издается на русском языке впервые.
Луи Фюрнберг (1909—1957) и Стефан Хермлин (род. в 1915 г.) — известные писатели ГДР, оба они — революционные поэты, талантливые прозаики, эссеисты.В сборник включены лирические стихи, отрывки из поэм, рассказы и эссе обоих писателей. Том входит в «Библиотеку литературы ГДР». Большая часть произведений издается на русском языке впервые.
В этом томе собраны повести и рассказы 23 писателей ГДР старшего поколения, стоящих у истоков литературы ГДР и утвердивших себя не только в немецкой, во и в мировой литературе.Центральным мотивом многих рассказов является антифашистская, антивоенная тема. В них предстает Германия фашистской поры, опозоренная гитлеровскими преступлениями. На фоне кровавой истории «третьего рейха», на фоне непрекращающейся борьбы оживают судьбы лучших сыновей и дочерей немецкого народа. Другая тема — отражение сегодняшней действительности ГДР, приобщение миллионов к трудовому ритму Республики, ее делам и планам, кровная связь героев с жизнью государства, впервые в немецкой истории строящего социализм.