Война разведок - [92]

На самом деле наша служба неоднократно докладывала правительству об усиливающихся разногласиях в высшем советском руководстве. Судя по этим донесениям – по основным моментам они полностью совпадали с информацией, полученной дружественными нам службами, – в течение 1964 года в Кремле неоднократно по самым различным вопросам возникали крупные разногласия, которые в отдельных случаях были труднопреодолимы. Более молодые руководители высшего эшелона возлагали на Хрущева ответственность за срывы во внешнеполитической области. Речь шла об обострении «братской борьбы» с Китайской Народной Республикой, «бесславном уходе» с Кубы, провале непродуманных и опрометчивых акций в Африке и других дипломатических и разведывательных «проколах». На закрытых совещаниях партийной верхушки говорили, что провозглашенная Хрущевым политика «мирного сосуществования» потерпела крах, а его самого называли бесславным и неудачным инициатором ее проведения.

Во многих сообщениях в качестве возможного преемника Хрущева проходил представитель молодого поколения – не кто иной, как Александр Шелепин, которого Верховный суд ФРГ назвал вдохновителем и организатором убийств двух руководителей украинской эмиграции в Западной Германии. Но время Шелепина тогда еще не пришло. Старые и многоопытные руководители КПСС провалили избрание молодого члена Политбюро на пост Генерального секретаря, хотя многие втайне называли его уже «новым Сталиным». Они не захотели повиноваться «выскочке». Во главе Советского Союза встала «тройка» – Брежнев, Косыгин, Подгорный.

Даже самые известные «кремлелоги» не смогли предсказать, что будет принято именно такое решение. Забегая вперед, скажу, что длительное существование «тройки» было еще более неожиданным, чем избрание Брежнева, который лишь недавно стал «первым среди равных».

Во многих своих оценках я подчеркивал, что советская «тройка» со времени отстранения от власти Хрущева представляет собой в действительности упряжку, в которой основную нагрузку несет один из триумвирата. И именно с этим человеком Западу придется считаться. Я не ошибся: таким единоличным лидером стал Брежнев.

Когда Верховный Совет и Центральный Комитет КПСС выносили свой приговор Хрущеву, они уже знали, что вскоре предстоит взрыв первой китайской атомной бомбы. Но китайцы предоставили мировой общественности возможность заниматься в течение двух дней сенсацией – отстранением Хрущева, прежде чем взорвать 16 октября свой атомный заряд. Тем самым Китайская Народная Республика вошла в число ядерных держав. Но это событие не явилось неожиданностью для западных правительств.

В течение достаточно долгого времени натовские службы занимались китайской атомной бомбой, пытаясь определить ее характеристики. Поскольку информация поступала весьма скудно, потребовалась интенсивная работа аналитиков, чтобы точно и своевременно закончить предварительные расчеты. В свое время было установлено, что народному Китаю без помощи Советского Союза не удастся быстро присоединиться к двум великим ядерным державам. Этот прогноз подтвердился. КНР, как атомной державе второго ранга, остается лишь надеяться, что «великие», заключив договор о контроле за ядерным оружием, взаимно сократят свои ядерные арсеналы, в результате чего она несколько сократит свое отставание. Понятно, что Китай в таких условиях не подпишет договор об ограничении ядерного оружия.

Внимание федерального правительства и ФРС в начале 1965 года было обращено в сторону Москвы и Пекина. Но вскоре интересы крупных разведок вновь привлек к себе Ближний Восток. Федеративная Республика, которую ближневосточные события поначалу касались лишь косвенно, теперь, когда произошло ухудшение немецко-арабских отношений, была вынуждена активизировать деятельность своей разведки в этом регионе.

Поставки ФРГ оружия в Израиль – в их целесообразности в самой Западной Германии были разноречивые мнения – вызвали острую реакцию и даже угрозы со стороны арабских государств. Более того, начал проявляться опасный фанатизм, что объясняется складом ума арабов, населяющих этот регион. И хотя федеральное правительство прекратило в феврале 1965 года поставлять оружие Израилю, нежелательное развитие событий остановить было уже невозможно.

С 24 февраля по 2 марта в Каире находился Ульбрихт, подливший масла в огонь. Он был принят с высочайшими почестями и использовал любую возможность во время своего затянувшегося визита, чтобы противопоставить себя «империалистической Федеративной Республике, покровительствующей политике диктата Израиля». Однако проходивший с блеском визит, что объясняется в первую очередь традиционным арабским гостеприимством, принес Насеру немало разочарований. Наши агенты сообщали с берегов Нила, что хозяева обманулись в своих надеждах на ГДР, которая была не в состоянии удовлетворить все запросы арабов. Знаю, что это прозвучит несколько неожиданно, и все же добавлю: ряд проблем был обусловлен личностью самого Насера, его динамичным характером и упорством в достижении поставленной цели. Глава Египта всегда умел точно оценивать своих партнеров. Я еще вернусь к этому вопросу, когда буду рассматривать события 1967 года, в частности июньскую войну. По отношению к Ульбрихту, выступавшему чопорно, без улыбки, Насер держался еще более сдержанно и подчас педантичнее, чем во время контактов с многочисленными посланцами из ГДР, лебезившими и пресмыкавшимися перед ним.