Война - [3]

- Огонь! - выдохнул лейтенант и натренированной рукой метнул гранату. Траншея только и ждала, чтобы плюнуть в туман свинцом. После всего ада ожидания солдаты обрадовались возможности что-то делать и беспорядочной стрельбой опустошали магазины и разряжали нервы. Тени тотчас же открыли ответный огонь. Сквозь туман пробивались вспышки выстрелов, разрывы гранат. Стреляли не так уж плохо, пули прошивали воздух так близко, что лучше не высовываться. Слева кто-то вскрикнул - видать, зацепило. Не Философа ли? Лейтенант не поверил своим глазам: Философ не стрелял. Он тупо смотрел перед собой, словно происходящее не имело к нему отношения. Карабин косо лежал на бровке: похоже, к нему не прикасались.

- Огонь, сволочь! Пристрелю!

- Я не умею, лейтенант.

Его слова потонули в грохоте близкого взрыва. Обдало пороховой вонью, посыпалась земля, снова чейто стон.

Позднее лейтенанту доложат: двое убитых, пятеро раненых, один тяжело. Многовато для одного дня, подумает лейтенант и прикинет: до очередного пополнения, а оно ожидается только через месяц: никого не останется.

К счастью, наступила ночь. В темноте не в кого было стрелять, и бой прекратился сам собой.

Лейтенант взялся за Философа.

- Говоришь, не умеешь стрелять?

- Из рогатки только, и то давно это было.

Случай уникальный, лейтенант ни с чем подобным не сталкивался и потому не поверил. Решил, что тот попросту издевается или еще что похуже, и в его уязвленном и оскорбленном мозгу шевельнулся мстительный план.

- Если сейчас из темноты выйдет враг, ты так в будешь ждать, пока тебя прикончат?

- Так никто же не выходит. Может, там никого и нет.

По траншее, задевая их обоих, протащили убитого.

- Он что, сам богу душу отдал? - Лейтенант кивнул вслед уходящим.

Философ смолчал, но в его молчании не чувствовалось отступления.

- Ползать ты умеешь? - продолжал лейтенант. - Кому-то надо идти в разведку. Поползешь ты.

- Куда лезть? - безучастно спросил Философ, будто речь шла о чем-то пустячном, будто его просили о маленьком одолжении.

- Куда же еще, туда! - Лейтенант показал в сторону болота. - К утру доложить, где они, сколько их.

Он ошалел, когда Философ, неуклюже расставляя ноги, полез из траншеи.

- Карабин оставь, дурак, он тебе ни к чему.

Философ послушно передал оружие и исчез в темноте.

К утру он не вернулся. Не было его и через день, через двое суток. Его перестали ждать, а по правде говоря, не ждали с самого начала. Лейтенант ломал комедию с разведкой. Ни в какую разведку здесь не ходили и разведывать было нечего болото гибельное, и начиналось оно сразу же за траншеей, удививительно, как только противник пробирался. Не ждал лейтенант такого фокуса от Философа, думал, сдрейфит тот. Очень уж хотелось ему посмотреть, что случится с физиономией Философа. Ну, а раз так получилось, то туда ему и дорога, не велика потеря. Одним меньше...

Гарнизон таял. В первую ночь, помимо убитых, вычеркнули из списка еще одного. Чертова Дюжина, привязанный к кресту на кладбище, там и остался, удавился ремнями. Из пополнения к четвертому бою уцелели Кучерявый, Рябой Нос, Стеснительный да Охотник.

Он привязался к Охотнику, держал при себе и уже решил, что произведет его в сержанты, если возникнет такая необходимость. Нынешний сержант не заставил долго ждать, только икнул, сглотнув гранатный осколок. Но и его преемник не успел даже лычки нашить.

Последние свои минуты Охотник провел в обществе лейтенанта, и эти минуты, будь он жив, остались бы в его памяти как самые упоительные. Он сполна испытал на себе нерасплесканную командирскую ласку и был даже немного напуган ее неожиданной потопной щедростью. Лейтенант не отходил от него ни на шаг, пускался на откровенные разговоры, согревал взглядом. Началось с того, что он перестал называть его Охотником, поскольку только что произвел в сержанты, и пообещал самолично подправить виски, когда тот будет бриться.

- На войне главное - держать себя в форме, - посвящал он в тайны окопного бытия. - Побеждает тот, кто лучше побрит и чище вымыт. У опрятного солдата боевой дух выше.

Говоря это, лейтенант следил за выражением заросшего лица новоиспеченного сержанта - не слишком ли тот переживает, устыдившись клочков щетины на подбородке и неистребимой грязи под ногтями. Чтобы не нанести ненароком душевной травмы, поспешно добавил:

- Ты заходи ко мне, не стесняйся. У меня зеркало есть.

Потом они говорили о НИХ.

- Мы бы давно прикончили их, имея с полдюжины таких, как ты, - признавался в своих симпатиях лейтенант.

- У них тоже, поди, есть снайперы, - скромно заметил Охотник.

- Есть, - согласился лейтенант. - Но до тебя далеко. Ты прирожденный, у тебя от бога. Прищуришь глаз - и нет человека. Один взвода стоишь. Я прикажу другим не стрелять, а ты уж постарайся. Вот увидишь, побегут, не выдержат.

И еще они говорили о спасении души.

- Хочешь жить - убивай. Другого закона на войне нет.

- Так-то оно так, и все равно муторно. Зверя и то жалко, а тут человек все же. Был и нет его, разве что ночью примерещится.

Не ожидал лейтенант такого от Охотника, видать, не раскусил он его до конца.