Война от звонка до звонка. Записки окопного офицера - [54]

— Кто учинил избиение пленного?

Опустив глаза, нахмурившись, все молчали. Один из военнопленных, поняв мой вопрос, показал на солдата:

— Камрад, — и, поплевав себе в кулак, показал, как тот ударил его товарища по носу.

Оправдываясь, солдат выкрикнул с возмущением:

— А что же они, сволочи, заживо сжигают наших людей?! Кто им дал такое право?!

— Но, может быть, эти в том не повинны, — пытался я урезонить.

— Неповинные?! — пробасил тот же боец.

— А вы видели костер смерти? Так пойдите посмотрите, что они, гады, делают! — закричали из толпы.

— Их, идиотов, надо всех бить без пощады! — снова и снова выкрикивали солдаты.

— Они все одним миром мазаны! — шумели бойцы.

Толпа быстро росла. Возрастало и возбуждение. Взвесив обстановку, я решил прекратить бесполезную полемику и поскорее увести пленных. Окинув толпу взглядом, строго спросил:

— Кто конвоирует пленных?

— Я, товарищ старший политрук, — выйдя вперед, доложил пожилой солдат.

— Вы что, один назначены?

— Никак нет, со мной еще один, — ответил солдат.

— Немедленно ведите пленных в штаб и никому не позволяйте издеваться над ними. Мстить надо на поле боя, а не в тылу издеваться над безоружными людьми. — И нарочито громко, так, чтобы все слышали, добавил: — Если они будут уличены в злодеяниях — будем их судить!

Толкнув пленных, показывая им путь, солдаты увели их в штаб. Толпа недовольно гудела, но стала медленно расходиться.

Подрыв на обочине

Наши войска в этот день продвинулись на двадцать пять-тридцать километров и все еще продолжали преследование врага, поэтому тылы дивизии не стали задерживаться в селе и, чтобы не отстать слишком далеко, торопились следом за наступающими. Узнав, что политотдел, не останавливаясь, проследовал вперед, я направился вслед за общим потоком.

Километров через пятнадцать я почувствовал усталость и хотел было сойти с дороги отдохнуть, но, вспомнив коварство врага, остановился. Немцы, отступая, как правило, минировали дороги, а на обочинах устанавливали, маскируя в снегу, противопехотные мины: стоило неосторожно сойти с дороги, как раздавался взрыв.

Я стоял посередине дороги и смотрел назад, оттуда шла крытая грузовая машина, часто стреляя мотором, видно, плохо работало зажигание. «Ну, — думаю, — сейчас помогу им отрегулировать зажигание и вместе доберемся до передовых частей». Солнце уже висело низко над лесом, ярко освещая идущую машину, и я четко видел, что на правом крыле у открытого мотора лежит человек, на ходу регулируя газ. Машина то останавливалась, то снова двигалась, меняя скорость. Вдруг раздался оглушительный взрыв, и над машиной взвился черный султан дыма, подбросив высоко в небо какое-то бревно. Поняв, что машина наехала на противотанковую мину, я бросился на помощь.

Оказалось, машина вышла из колеи, по которой только что прошел артиллерийский полк: отклонилась всего на полметра и тут же наскочила на противотанковую мину двойного заряда. Мина, очевидно, была заключена в деревянный корпус, потому что поражений осколками не было. Правое переднее колесо и крыло, на котором лежал человек, исчезли. Метрах в пяти от дороги на большой куче снега лежал человек. В кабине за рулем сидел солдат, широко открыв рот, выпучив глаза, он о чем-то просил. В будке машины стоял крик. Я попробовал открыть дверцу кабины, но ее заклинило. Тогда я с силой дернул за рукоятку дверцы и из кабины вывалился сидевший за рулем. Встав, он тут же побежал к лежавшему на снегу сержанту. Я последовал за ним. Когда, подбежав к сержанту, мы помогли ему сесть, он стал сразу ощупываться, потом тихим голосом проговорил:

— Я ничего не слышу.

Оказалось, это его так высоко подбросило взрывом, что издали я принял его за бревно. Однако, кроме барабанных перепонок, он, кажется, ничем другим не поплатился, хотя закоптило его изрядно, он был весь черный, как негр. Как потом я узнал, сержант был шофером, а боец, сидевший за рулем, его помощником.

Пока мы ухаживали за сержантом, из кузова вылезло человек шесть связистов, среди которых я узнал комсорга батальона связи Магзумова. Они тоже направились к нам, но я успел крикнуть:

— Стойте! Здесь мины!

И действительно, на обочине дороги я обнаружил противопехотные мины. Стараясь отступать по нашим следам, мы, взяв под руки сержанта, осторожно вывели его к машине. Долго держаться на ногах он не мог, жаловался на головную боль и боль в правом боку, мы уложили его в кузов автомашины. Солдат чувствовал себя лучше, но и он почти ничего не слышал.

В кузове машины располагалась радиостанция, которая не претерпела никаких повреждений, поэтому командир быстро связался со штабом батальона и подробно доложил о случившемся. Через несколько минут из штаба сообщили, что механик срочно выехал в автороту за запасными частями и приедет с ними часа через два. Ожидать в такое время два часа едва ли кто согласился бы, и мы решили продолжать путь пешком. Оставив командира рации, контуженого сержанта и его помощника с машиной, мы впятером отправились дальше по пути наступающих войск.

Солнце уже скрылось за еловые вершины леса, но все еще ярко освещало нависшие над ним тучи, широкое зарево заката полыхало красно-розовым пламенем, предвещая ветер; спеша догнать наши наступавшие части, мы быстро шли на запад, и вечерняя заря еще долго освещала нам путь.