Война не Мир - [33]

Маленькие дедки, маленькие бедки…

― За нами начал бегать один замполит.

― Кто такой?

В первый раз за все интервью художник зло морщится.

― Это офицер, который следит за политической обстановкой в коллективе. Повседневно он проводит политинформацию, глобально работает с личным составом, продвигает набор актуальных идей в войска… На самом деле охуенный бездельник.

Судя по выражению его лица, замполит, помимо перечисленного, был династия Буша (тьфу-тьфу) и антифа в одном теле.

― Человек, который морально разлагается сам по себе, ― художник сглатывает, ― автоматически. Но при этом он с честным видом должен морочить головы всем остальным. Задачей замполита в нашем случае было поймать и задействовать факт нашего насилия над другими солдатами, которые, как оказалось, без насилия даже хавать не будут. Ничего не станут делать, никуда не пойдут. Насилие там ствол животворящего дерева. Вся система держится только на нем. Ты пинаешь ближнего, он ― другого, и криво-косо машина скрипит, но лезет.

Однажды мы додумаемся, кто все это придумал, ― вяло думаю я про власть, насилие и все остальное. Конфликтующие стороны, принимавшие участие в гражданской войне в СА, официально были обозначены как «Юг и Север» или демоисламисты-vs-коммунисты. Своими словами, в народе, воевавших называли «вовчики» и «юрчики». Вовчиками были исламисты, юрчиками, соответственно, наши.

Первыми начали вовчики (хотя я не могу утверждать, что именно они породили конфликт). Когда ты смотришь на войну глобально ― по телевизору или в параграфе по истории ― все кажется понятным и объяснимым. У одного сына была нефть, у другого ― кончилась. И решил первый забрать у третьего выход к морю… И так началась война…

Необработанный исторический материал ― как детектив: все мотивы запутаны, особенно, если нужно понять личную заинтересованность каждого в преступлении.

В религиозном смысле вовчики хотели перевоспитать всех неверных, упертых вырезать. Начали с резки. Формальные политические и экономические интересы любой войны похожи между собой, как коврики из Икеи. На персональном уровне, очевидно, для каждого это всегда что-то свое. Сангака, например, который поднял народное сопротивление против партии исламистов, убили не в геройском сражении за мир и справедливость, а в личной разборке. Его преемника Файзали, если не ошибаюсь, туда же. О чем это говорит, я не знаю. Однако, когда рядовые вовчики брали юрчика, то не коцали его просто так ― что было бы логично, если бы мотивом вражды было просто уничтожить противника и победить. Вовчики спрашивали: «Ухо надо?». Если юрчик говорил «да», ухо отрезали и совали ему за шиворот. Уши юрчиков, которые отвечали «нет» летели собакам. Другим стандартным вопросом было: «Что больше любишь: копать картошку или рыбачить?». Тот, кто любил копать, умирал в поле. Остальные в реке. Большинство из тех вовчиков и юрчиков были десятилетиями знакомы между собой, по крайней мере, их семьи. Один чувак, эмигрант, как-то в голод пошел наловить своим детям рыбы. В теплой реке, той самой, через которую мы попадали в старый город, и, которая однажды смыла все дома на своем берегу, в той самой реке плотно дрейфовали трупы, как застрявшие в сплаве бревна. Кого там было больше ― вовчиков или юрчиков, думаю, бессмысленно даже предполагать.

После того, как вовчики уходили из города, очистив его от юрчиков, нейтральному населению не становилось легче. Война оборачивалась темной луной. Наверное, именно в такие моменты явные причины конфликта перемешиваются между собой как мотки снятых бинтов. В периоды безвластия в городах СА на улицах почти не стреляли. Никого не интересовали чужие уши. По ночам в квартиры мирного населения просто вламывались люди в масках и делали то, что им нравилось. Они могли быть севером или югом, или косить под север или под юг. Возможно, один из них ― твой сосед. И он до сих пор ест на твоем мельхиоре.

Когда власть брали юрчики, вовчиков расстреливали без разговоров. Быть памирцем (южанином) значило ― обречен. Представителей враждующей стороны скручивали колючей проволокой в снопы по десятку и толкали с моста. Колючая проволока была общим северо-южным приколом. Возможно, этимологически слово «власть» восходит к «насилию» не только в могучем богатом русском…

― Мне вменялись в вину разные зверства, ― говорит художник, ― типа: я лежу на кровати, а рядом со мной на полу отжимаются два молодых. Замполит захотел разрушить наш стройный управленческий механизм и начал собирать на меня папку с документами.

Шил дело.

― А я ему говорил: это не зверства, мы занимались физкультурой. Но отговорки тут не при чем. Если на человека есть папка со свидетельствами и фактами, то такого человека можно отправить в дисциплинарный батальон. За каждого отправленного в дисбат замполит отчитывался перед начальством: вот, я хорошо поработал. А дисциплинарный батальон ― это тюрьма внутри армии. Место с жуткими условиями содержания. Так что так ― решилась моя проблема с голодом, и с коллективом, и я даже стал типа власть. Но тут же оказался под колпаком замполита и риском на пять плюс два года загреметь в армейскую зону.