Война на море - Эпоха Нельсона - [2]

Здесь нельзя не заметить разительной противоположности живого, пылкого Нельсона и бесстрастного лорда Веллингтона, холодного и регулярного человека, который держался на Пиренейском полуострове единственно с помощью оборонительной тактики. Одной ли нации они принадлежат и теми же ли людьми начальствуют: этот адмирал, решительно и пылко нападающий, исполненный энтузиазма, жаждущий отличиться, и упорный, флегматичный генерал, который, кажется, скорее хочет утомить неприятеля, нежели победить его, и, находясь под защитой Торрес - Ведрасских линий или спокойно восстанавливая порядок в каре своей пехоты на поле битвы при Ватерлоо, торжествует над неприятелем благодаря своей непоколебимой энергии?.. А между тем именно таким путем должны были совершиться определения судьбы. Веллингтону предназначено было сражаться с войсками, имевшими над его армией неоспоримое превосходство, с войсками, первый натиск которых непреодолим, - и судьба наделила его любовью к порядку и талантом терпеливо выжидать, охлаждавшими горячность французских колонн. Напротив, Нельсону, имевшему дело с кораблями, только что вышедшими из порта, с кораблями, которые легко приходили в расстройство от быстрого нападения, Нельсону нужны были пылкость и решительность: только с этими двумя качествами, и притом отбросив все правила старой тактики, он мог наносить такие сокрушительные поражения французским эскадрам.

Но не только в военном отношении интересно сопоставление этих исторических личностей. В одинаковых жизненных ситуациях поведение двух предводителей, таких различных, представляет тот же контраст, какой мы находим в них перед лицом неприятеля. Оба они способствовали восстановлению законной власти. Как нарушители условий военной капитуляции, оба заслужили одинаковые упреки и слышали в парламенте одинаковую хулу. Нельзя выбрать положений более сходных. Но в этом испытании слава Нельсона была помрачена фанатическим и слепым усердием, тогда как слава Веллингтона утратила свой блеск от недостатка деятельности ума холодного и бесстрастного. В этих несчастных случаях оба вождя невольно следовали наклонностям своих характеров. Один омрачил свою победу, другой недостаточно очистил свою.

Равно губительные для славы Франции, знаменитый адмирал и генерал счастливец оба привлекают наше внимание; мы имеем право отыскивать источники их успехов, разбирать причины их действий, и в разборе этом мы должны быть руководимы чувством, в котором благородный человек никогда не отказывает мужественному противнику. Прежде, нежели начнем разбирать этих людей, мы должны отыскать источники беспристрастных суждений. Такие источники, очищенные от всякого постороннего влияния, мы можем найти в изданиях, где все оставшееся после великого человека - его письма, депеши, иногда даже самые тайные излияния - представлено открыто, без покрова, на суд потомства.

Официальная переписка лорда Веллингтона была издана в Лондоне несколько лет тому назад. Официальная и частная переписка лорда Нельсона, отчасти уже известная из многих его биографий, собрана теперь воедино. Это собрание, обогащенное многими еще неизданными документами, не представляет, однако, в политическом отношении того интереса, какой мы находим в переписке Веллингтона, но открывает широкое поле для размышления тому, кто захотел бы изучать начальные и главные причины бедствий французского флота и превосходства английского в эту эпоху. И точно, эти депеши, писанные часто накануне или вслед за сражением, не только обрисовывают нам резкими чертами физиономию героя, но кроме того, дозволяют нам следить за постепенным развитием его мысли - когда, замечая жалкое положение морских сил Франции, Нельсон решается отбросить все предания Кеппеля и Роднея и вскоре изобретает новый способ атаки, более быстрый и решительный. Эти депеши показывают нам также, под каким влиянием возросла смелость Нельсона, и позволяют нам до некоторой степени проникнуть в тайну величественных событий, меняющих судьбы мира. Еще в конце прошедшего столетия гений, предприимчивый не менее Нельсона, предвидел переворот в тактике, и, конечно, переписка Нельсона лучше всех трактатов и сочинений знакомит нас с обстоятельствами, ускорившими этот переворот в 1798 г.

За шестнадцать лет до Абукирского сражения Сюффрен также хотел освободить морскую тактику от пут науки; но, желая смелым движением выйти из общей колеи, он едва не разбился о каменья нового пути, открытого благодаря его мужеству. Неосторожности, увенчавшиеся успехом при Абукире и Трафальгаре, едва не сделались пагубными в Прайском заливе и в Индейском океане. Это потому, что в последних случаях флоты Франции и Англии стояли на одной ступени знаний и морских навыков,; они в равной степени обладали энергией, источник которой заключается в сознании своей силы, и нельзя было ожидать, что самонадеянность поможет взять верх над неприятелем. Победа, впоследствии так милостивая к этим ошибкам, в то время еще не решалась их извинять. Уважение, какое не без причины имели друг к другу флоты обеих наций, создало войну осторожную и ученую, в которой французские тактики долго оспаривали преимущество у английских. Между флотами, которые стоили один другого, это была самая естественная война. События 1793 г. уничтожили равновесие. К моменту появления Нельсона французы, занятые внутренними беспорядками, до того запустили свой флот, что он мог позволить себе забыть осторожность, к которой в счастливейшие для французов времена приучены были их противники. Привычным взглядом Нельсон увидел начало беспорядков, вкравшихся во французский флот: после того как эмиграция лишила его большей части старых офицеров и при первой встрече Нельсон понял, что это уже не те корабли, перед которыми дрожала Ямайка. Это подтверждается всей его перепиской. Он знал дурную организацию французских кораблей, поспешность их приготовления к кампании, разнородный состав их экипажей, набранных отовсюду, чтобы заменить тех, которые выбыли. Он наблюдал и за испанцами, когда те были союзниками или врагами англичан, и потому осмеливался в самых важных случаях испытывать судьбу, противореча всем принятым правилам. Последствия оправдали его смелость: он достиг той цели, к которой Сюффрен только приблизился.