Война миров. Первые люди на Луне - [105]

– Вы, конечно, не серьезно… – начал было самый молодой таким тоном, точно он обращался к упрямому ребенку.

– Будьте любезны, передайте мне гренки, – перебил я и заставил его замолчать.

– Но послушайте! – подхватил другой. – Мы не можем поверить вам.

– Ну так что же! – сказал я, пожав плечами.

– Он не хочет рассказывать, – сказал младший в сторону и с подчеркнутой непринужденностью спросил: – Вы ничего не имеете против, если я закурю?

Я любезно кивнул головой и продолжал завтракать. Двое из них отошли от стола и стали у дальнего окна, тихо переговариваясь. Вдруг я вспомнил.

– Прилив кончается? – спросил я.

Наступила пауза. Они колебались, кому из них ответить на мой вопрос.

– Скоро отлив, – сказал толстяк.

– Ладно, – сказал я, – он не уплывет далеко.

Я начал третью порцию яичницы и обратился к ним с маленькой речью.

– Послушайте! – сказал я. – Прошу вас. Не воображайте, пожалуйста, что я сумасшедший и рассказываю вам всякие небылицы. Я принужден быть очень кратким и сдержанным. Я отлично понимаю, что это может показаться очень странным и невероятным. Могу вас уверить, что вы живете в замечательное время. Но я не могу пока объяснить вам все: это невозможно. Даю честное слово, что я явился с Луны, и это все, что я могу открыть вам… И все же я чрезвычайно обязан вам, чрезвычайно! Надеюсь, что мое обхождение не показалось вам оскорбительным.

– Нисколько! – сказал приветливо самый молодой. – Мы отлично понимаем…

И, глядя на меня в упор, он откинул назад свое кресло с такой силой, что оно чуть не опрокинулось.

– Вовсе нет, – подтвердил толстый молодой человек. – Пожалуйста, не подумайте!

Все встали, закурили, начали прогуливаться назад и вперед и всячески старались подчеркнуть свое дружелюбие, доверие и полное отсутствие назойливого любопытства.

– Я пойду все-таки посмотрю на судно, – сказал вполголоса один из них.

Если бы не любопытство, то они все ушли бы и оставили меня одного. Я продолжал спокойно есть яичницу.

– Погода замечательная, не правда ли? – заметил толстяк. – Не помню такого лета…

Его прервал оглушительный треск. Словно взлетела огромная ракета!

Где-то зазвенело разбитое стекло.

– Что такое? – спросил я.

– Неужели?.. – вскрикнул толстячок и подбежал к угловому окну.

Все кинулись к окнам. Я один сидел и смотрел на них.

Потом вскочил, отшвырнул яичницу и тоже подбежал к окну.

Я начал догадываться.

– Ничего не видно! – воскликнул толстяк, бросаясь к двери.

– Это все тот мальчишка! – крикнул я хриплым от бешенства голосом. – Проклятый мальчишка!

Повернувшись, я оттолкнул официанта (он в этот момент нес мне какое-то новое блюдо), стремительно бросился из комнаты вниз и выскочил на эспланаду перед отелем.

Спокойное море покрылось зыбью, и на том месте, где раньше лежал шар, вода клокотала, как в кильватере судна. Вверху клубилось что-то вроде облачка дыма, и трое или четверо зевак на набережной с недоумением глядели вверх по направлению неожиданного взрыва. И больше ничего! Чистильщики сапог, швейцар и четверо молодых людей в своих фланелевых костюмах выбежали вслед за мной. Из окон и дверей раздавались крики, и отовсюду, разинув рот, стали сбегаться встревоженные люди.

Я был слишком взволнован этим новым событием, чтобы обращать внимание на публику.

Сначала я был так ошеломлен, что даже не понял, что произошло непоправимое несчастье, – ошеломлен, как человек, оглушенный внезапным ударом. Только потом начинает он испытывать боль от раны…

Какое несчастье!

У меня было ощущение, точно меня обдали кипятком. Колени подкосились. Я понял весь ужас того, что случилось. Этот проклятый мальчишка улетел в небеса. А я навсегда остался здесь. Золото в столовой – единственное мое богатство на Земле. Сколько это будет денег? Какое огромное, непоправимое несчастье!..

– Ну… – раздался сзади голос маленького толстяка. – Ну уж знаете…

Вокруг собралось около двадцати или тридцати человек, самозваных судей, которые буквально осадили меня и бомбардировали нелепыми вопросами. Я вертелся волчком, но все смотрели на меня подозрительно. Я не мог выдержать их презрительные взгляды.

– Не могу! – простонал я. – Говорю вам, что не могу. Я и сам не знаю! Думайте, что хотите, и черт с вами.

Я судорожно размахивал руками. Они отступили на шаг, как будто я угрожал им. Я стрелой промчался сквозь толпу, ворвался в столовую отеля и стал отчаянно звонить. Потом набросился на прибежавшего официанта.

– Послушайте, вы! – крикнул я. – Найдите помощника и немедленно перетащите эти брусья в мою комнату.

Он не понял меня, и я в бешенстве стал на него кричать. Тут появились какой-то перепуганный старичок в зеленом переднике и двое молодых людей в фланелевых костюмах. Я бросился к ним и заставил помочь мне. Как только золото перенесли в мою комнату, я почувствовал себя хозяином положения.

– А теперь убирайтесь вон! – крикнул я. – Вон, если не хотите видеть перед собой человека, сошедшего с ума!

Официант замешкался в дверях, я схватил его за плечи и вытолкал из комнаты. А затем запер дверь, сорвал с себя платье маленького толстяка, побросал его куда попало и кинулся на постель. Долго я лежал, задыхаясь от злобы, дрожа от холода и проклиная все на свете.