Война мертвых - [16]

Мимо, смешно переваливаясь через кочки, ехал угловатый драндулет на гипертрофированных колесах.

– Модель пассивная, создана только для демонстрации, иначе ты давно был бы ранен, – раздался голос лейтенанта. – Одноместный броневик, истребитель наземных целей. Это он с виду такой медлительный. Выжимает до двухсот, на сильно пересеченной местности тебя обгонит. Мы называем его блохой. Вооружен слабо: три электромагнитных ускорителя, стреляющих ртутными каплями массой около одной сотой грамма.

– Чем-чем он стреляет?

– Видишь три обрубка?

Блоха повернулась анфас, и на ее тупой морде Тихон заметил короткие тонкие трубочки размером с карандаш.

– Вообще-то, ускорители длинные, почти по два метра, просто скрыты в корпусе. Ртуть покидает ствол с субсветовой скоростью, в результате на расстоянии до ста метров ты получаешь точечный удар, равный своей массе. Броня у тебя хорошая, но если эта сволочь подкрадется сзади, то секунд за семь разрежет пополам. Уничтожить ее можно одним выстрелом из большого орудия или двумя-тремя из малых, но ты к этому не стремись. Беда в том, что их всегда очень много, всех перебить не успеешь. Достаточно вывести из строя ходовую часть. Ускорители встроены в корпус. Когда блоха обездвижена, способность вести прицельный огонь она утрачивает.

– Управляется одним оператором? – уточнил Тихон.

– У них нет операторов. В каждой машине сидит живой конкур.

– Чтобы залезть в этот ящик, нужно быть смертником.

– Они и есть смертники. Не установлено, но вероятно, конкуры решили проблему клонирования второго порядка. В клонировании первого порядка нет ничего сложного. Мы можем вырастить живое тело, но оно будет обладать лишь наследственной информацией. Способность к обучению с возрастом резко падает, поэтому клон-младенец предпочтительней клона-двадцатилетнего. Как вид размножения клонирование годится, как способ пополнения армии – нет. Конкуры же, возможно, штампуют готовых воинов, с рождения обладающих необходимым запасом знаний. По крайней мере, живой силой они особо не дорожат. Да и сами солдаты ведут себя так, будто смерть их совсем не пугает.

– А религия? Может, у конкуров какое-то своеобразное верование? – попытался блеснуть эрудицией Тихон.

– Может, – отозвался Игорь. – Но нам от этого не легче. Продолжаем.

Блоха отъехала в сторону, и на ее месте появился парящий низко над землей диск.

– Медуза, – без энтузиазма объявил лейтенант. – Поганая штука. Где зад, где перед – не поймешь. По краям – двенадцать пусковых установок, ракеты с интеллект-управлением. Заряд неизвестен, но температура взрыва до трех с половиной тысяч по Цельсию. Одно удачное попадание, и твой танк отправляется на покой. Сколько внутри народу, мы не знаем, предположительно три-четыре твари. Самое главное: медуза – на воздушной подушке, и от ландшафта ее скорость не зависит. Количество ракет ограничено, боезапас в районе сорока штук. Когда они кончаются, медуза сматывается в укрытие, отсюда ее назначение: исключительно оборонительное. Встречаются на конкурских колониях и на тех планетах, где есть их военные базы. А это недоразумение называется слоном. Аналог нашего утюга.

На втором плане возник черный айсберг размером с хороший пригородный дом. Сколько из его стен-утесов торчало стволов, сосчитать было невозможно, но их количество явно превышало сотню. На плоской крыше гнездились какие-то букашки, издали похожие на присосавшихся комаров.

– Мобильная крепость. Если ты сможешь ее хотя бы остановить, честь тебе и хвала. Все те же ракеты, только большего радиуса действия, плюс знакомые ускорители. Масса капли в них достигает одного грамма. Был бы ты физиком, я б тебе объяснил, что такое грамм, помноженный на скорость света, а так поверь на слово: расшибет в брызги.

Сверху – взлетная площадка, на ней три десятка «мух». Летательные аппараты конкуров еще более одноразовые, чем наши перисты. Сбиваются плевком из малого орудия. Опасности не представляют, в основном играют роль раздражителей: когда у тебя на радаре полсотни противников, начинаешь поневоле ошибаться.

– Для чего нужна вся эта фиктивная авиация? – удивился Тихон.

– Э-э, фиктивна она только в лобовом столкновении. Что касается разведки и особенно уничтожения колонистов, то здесь эффект налицо. Гонять тяжелую технику за пятью сбежавшими особями нерентабельно, к тому же есть такая неприятная штука, как лес. Теоретически ты можешь передвигаться по чаще, выжигая приличную просеку, но на практике это не применяется, слишком хлопотно. Да и лесные пожары в глубоких континентальных зонах не желательны: нам ведь отвоеванную планету предстоит заселять, а кто захочет жить на пепелище?

– Значит, нападая на планету, мы истребляем население полностью?

– А как ты думал, курсант? Если человек осушает болото, он убивает миллионы насекомых, червей и прочей мерзости. Но причем тут убийство? Он просто расширяет свой ареал.

Довод про червей показался Тихону убедительным. Действительно, жалость – чувство мелкомасштабное. Когда речь идет об интересах расы, эмоции неуместны. Одновременно он вспомнил недавний урок анатомии – гибкие конечности конкуров смахивали на змей, и это еще больше утвердило его в мысли, что жалости они не достойны.