— Быть может это и так, — кивнул Джозефф, — однако для подобных обвинений в адрес подобных особ нужны весьма весомые доказательства.
Ни я, ни Алек не стали говорить, что добудем их, но оба уже тогда знали, так оно и будет. Либо мы вернёмся с доказательствами вины королевы и её любовника, герцога Аредина, либо, как говориться, костьми ляжем.
Мы были несказанно удивлены, когда узнали, кто командует операцией против "Весёлых покойников". Этим человеком оказался ни кто иной, как мой первый, неофициальный, наставник в Гартанге — Альберт Ольгот. Отвагой и умом он явно пошёл в своего почти легендарного отца, которому нанесла поражение Анна из Лиажа и который предпочёл смерть в плену почётному выкупу с принесением присяги никогда более не вредить Адрандскому королевству. Закончивший обучение на несколько лет раньше нас Альберт успел уже дослужиться до капитана гвардии и водил войска на как всегда мятежный север в составе карательной армии генерала Марлона Руана — старшего сына и наследника Золотого льва.
За те годы, что мы не видели друг друга Ольгот изменился не сильно, лишь мальчишеский блеск пропал из глаз. Он сердечно приветствовал нас, хотя было видно, что ему стоило определённых усилий узнать нас. Мы с Алеком числились едва ли не лучшими (уж он-то точно) кадетами и поэтому нас поставили командовать остальными. По общему согласию Алекс стал нашим командиром, первым делом назначив меня своим заместителем.
Ольгот не желал втравливать нас в серьёзные драки и приставил конвоировать обозы из Карвайла, где располагалась штаб-квартира армии, возглавляемой Альбертом, идущие на периферию борьбы с "покойниками". Таким образом мы никаким образом не могли выполнить задание отца Рассела и вообще страдали от скуки. Нам казалось, что мы вырвались из скуки и размеренности жизни Гартанга, чтобы попасть в совершенно невыносимые скуку и размеренность конвоев с оружием, солониной, пивом и фуражом для лошадей.
— И что нам теперь делать? — спрашивал я у Алекса.
Мы сидели у костра, деля вечерний паёк и подогревая на огне вино. Мы ж теперь взрослые люди, выпускники Гартанга, как же, нам всё можно.
— Не знаю, Эрик, — покачал головой он. — Не знаю. И это самое обидное.
— Ольгота винить не в чем, — протянул я. — Он запряг нас в этот конвой исключительно по доброте душевной.
— Он прав, — согласился Алек. — В бою мы, несмотря ни на что, почти ничего не стоим. Помнишь тех солдат на заставе.
Я отлично помнил несчастных с сожжённой заставы. Солдат утыкали длинными стрелами, словно подушечки для иголок, до рукопашной дело даже не дошло — за "покойников" постарались огонь и стрелы.
— Говорят, что и конвои, вроде нашего для них не помеха, — буркнул Алекс. — Два уже "взяли на копьё". И охраняли их не кадеты, вроде нас, а настоящие проверенные за Апонтайном и на севере ветераны. Наше направление считается самым безопасным, но это до поры.
— Их рабочие бригады (так себя называли банды "Весёлых покойников") наглеют с каждым днём.
— Мы тут соглашаемся друг с другом, как братья-лгуны из сказки, а дело стоит, — с досадой бросил Алекс. — Нам думать надо, думать.
Но ничего путного ни в тот вечер, ни в последующие придумать не удалось. За нас всё решили обстоятельства.
Мы отдыхали после очередного конвоя в замке Мольт, болтая с солдатами гарнизона и отсыпаясь после ночных бдений в дороге, гнать лошадей пришлось изрядно, потому что в округе объявилась самая жестокая рабочая бригада. В Мольт мы летели как на крыльях, всё время казалось, что вот-вот из-за дерева или куста вылетит длинная стрела с оперением из совиных перьев и бесшумно вонзиться тебе точнёхонько между лопаток. Однако не попустил Господь, остались живы.
И вот в замок примчался измученный всадник на взмыленном коне. Он едва не вывалился из седла, однако по всей форме доложился коменданту Мольта — Винсенту. Мы с Алеком, естественно, торчали в первых рядах солдат и слышали всё.
— "Покойники" прижали к речке вашу смену в этом замке, — задыхаясь говорил вестовой. — Половину перебили, но мы сумели закрепиться в какой-то деревушке и держим оборону. — Это не удивительно, местные деревушки из-за близости к разгульному северу и в более спокойные времена более напоминали небольшие форты с хорошими частоколами и башнями, на которых дежурили лучники, а уж теперь-то… — Наш командир, Майлз Фарроу, выслал пятерых гонцов на лучших конях, что у нас были. Ещё кто-нибудь к вам приезжал? Хотя что я говорю, конечно, нет.
— Кто ваш командир?! — Я и сам не заметил как подлетел к нему и ухватил несчастного солдатика за грудки. В те юные годы я только начал обретать ту силу, из-за которой северяне меня прозвали Эриком Урсой (на их языке медведем), но измученному вестовому хватило и их. Он болтался в моих руках, как марионетка из кукольного театра, у которой перерезали разом все нитки.
— Майлз Фар-роу, — только и сумел, отчаянно клацая зубами в такт моим встрясками, выдавил солдатик.
Александр из-за своих постоянных физических упражнений был ещё сильнее меня и без труда вырвал из моих рук мотыляющуюся туда-сюда гонца, ещё двое моих приятелей-кадетов повисли у меня на плечах.
