Война Красного Лиса - [7]
Взяв у него прутик, Улугбек, нарисовал круг с пронизывающими его оперенными стрелами.
- Теперь ты угадай, что это? Олег пожал плечами.
- Круг да стрелы.
- Герб апачей. Наш талисман.
- Ну и что?
- Ничего. То —твой, а это наш.
—Я уже понял,— процедил Олег. — Я — единоличник, вы — общество. А мне наплевать! Я сам себе племя,
я индеец Одинокий Медведь.
— Белому Отцу принадлежит самое уважаемое место у костра апачей,— Великий советник чуть подвинулся освобождая для почетного гостя краешек шкуры.
Диваныч подошел к племенному тотемному столбу, вкопанному сегодня у костра вождей. На начальника в упор смотрели страшные глаза духа Манито. На макушке Манито сидел розовый при свете костра орел. Его хотелось потрогать, убедиться, что он деревянный. Желтые глаза птицы, сделанные из двух ярких бусинок, светились мирно. Зато широкое, в багровых бликах лицо бога, пугало жуткой свирепостью. Глаза, выложенные из ракушек, покрытых светящейся краской, злобно сверкали. Зубы сделаны из более крупных ракушек — огромные, хищные. «Сколько неумеренной жестокости,— подумал начальник.— Помягче бы надо, веселее. Присниться такое чудовище, вспотеешь».
Подумал, но ничего не сказал.
Он присматривался, ему хотелось понять: что привлекательного для ребят в этих посиделках у костра?
Каждый вождь, оказывается, обязан высказать свою точку зрения по тому или иному вопросу. Говорят без суеты, не торопясь. Ни над кем не смеются. Говорящего слушают с вниманием. Некий апач заявил вожатой: «Не буду мести, мети сама. Меня и так на племенных учениях замотали». Вожди решили: пусть он выйдет перед племенем. Если не осознает, изгнать и презирать.
Надо бы окопать деревья, полить вокруг, а то затаптывается сад. Завтрашний сбор племени решили посвятить «возделыванию нашего сада».
Диваныч, успокоенный — где-то он читал или слышал фразу: «Я их видел, это не опасно!»—с улыбкой пожелал всем:
—Спокойной ночи!— И уже собираясь уйти, задержался.— Там тоже ваши?
За садом, на пустыре, как заблудившаяся звезда, мерцал огонек.
Трое вождей исчезли в кустах. Привели Олега Гречко.
—Ты кто?— спросил Великий советник.
Скажи, Олег, что ты новенький, лишь вчера приехал. Скажи, что из второго отряда. В конце концов скажи просто, что ты человек.
Но язык выдал:
- Я Одинокий Медведь.
- Из чьего рода?
- Он сам по себе,— сказал кто-то из вождей.— Действительно, одинокий медведь.
Олегу хотелось придвинуться ближе к костру апачских вождей и плюнуть в него — для утверждения своей независимости. Но он посмотрел вверх и не увидел своего звездного талисмана. Ночное небо застлали плотные тучи.
- Из него может получиться неплохой индеец,- обронил Улугбек. Осторожно обронил: может получиться, а может и не получиться.
- Я Одинокий Медведь!— сказал Олег с вызовом.— Сам себе вождь, и сам себе племя!
- Будь ты хоть шестиногим тигром, запомни: на этой земле, — Великий -советник махнул, охватывая широко вокруг,— может гореть лишь один огонь — здесь. Никаких других огней апачи не потерпят. Ты понял меня, бледнолицый?
Диваныч испытанным ораторским приемом выкинул правую руку.
—Товарищи! Воспитание отдельной личности, вот в чем сила такого коллектива, как ваше племя. Личность надо привлекать к коллективу, товарищи, а не отталкивать...
Но личность, скрывшись в темноте, уже пробиралась среди кустов и бормотала: «Фюреры какие нашлись!
Огонь жечь нельзя?.. Нарочно запалю. Подамся в' ковбои, буду охотиться за краснокожими».
Когда и начальник ушел, Великий советник протянул Ашоту Шаману листок. Тот посмотрел и молча передал дальше. Бумажка обошла круг и вернулась к Великому советнику.
«Апачи — хвосты собачьи!»—прочитал он вслух и оглядел вождей.— Поручаем найти злую руку, написавшую эти грязные слова... Красному Лису!
Улугбек поручил своим апачам собрать образцы почерков всех взрослых, работающих в лагере. Всех! Непростая задача.
Почему он решил, что это сделал взрослый? Во-первых, почерк — жесткий, четкий. Во-вторых, никто в отрядах не осмелился бы грубо зубоскалить над племенем, грозной силой.
- Был бы Олег с нами, он бы сразу нашел,— сказал Алька, Сломанный Томагавк.— Он однажды в поезде ежа нашел.
- Ты что мелешь, Сломанный Томагавк! При чем здесь еж!
- Я не мелю,— возразил он.— Мы однажды в Москву поездом ехали, он говорит: «Хочешь, Алька, я тебе ежа найду!» И нашел.
- Ну и что?
- Ничего. Нашел и все.
У апачей Красного Лиса было в лагере любимое тайное местечко. Среди зарослей боярки пряталась лужайка. Если по-пластунски пробраться под ветками, то оказываешься словно в круглой зеленой комнате, где мягкая трава по колени, в центре лужайки лежит горячий черный камень, а над головой высокая синяя крыша.
Улугбек работал с напряжением, перебрал гору собранной бумаги, сравнивал почерки. Попадались никчемные бумажки, поднятые усердными розыскниками где-нибудь с пола. Вдруг он наткнулся на платежную бухгалтерскую ведомость. И еще на толстую пачку заявлений, какие пишут сотрудники лагеря в начале смены, прося принять их на работу.
Он поднял голову.
- Это откуда?
- Это лежало на столе бухгалтера,—объяснил Сломанный Томагавк.— Она пошла к начальнику беседовать, я взял. А это лежало на столе начальника. Он пошел к бухгалтеру беседовать, я взял.
