Война Красного Лиса - [5]
Начальник побарабанил по столу и повернулся к Ашоту Шаману.
—А вы что так спокойны, Ашот Иванович? Похоже на равнодушие.
Ашот Шаман чуть усмехнулся: смутить его было нелегко.
- Я молча осуждаю.
- По-моему, вы молча посмеиваетесь. Что за дети ходили за ним по пятам?
В- лагере пятьсот детей...— Ашот Шаман пожал плечами.
Диваныч подумал и проникновенно сказал:
- Взрослые люди! Как вам не стыдно!
- Мы взрослые не вместе, я взрослый отдельно, он отдельно. «Вы» не говори, дорогой! Я за себя отвечаю, за спорт в лагере отвечаю, за бассейн отвечаю. За него не отвечаю, за апачей тоже не отвечаю. Если апачи не украли, то — кто? Получается, в комнату к старику зашел виноградный куст, схватил Монахова, унес за лагерь и сказал: «Тебе дружеский привет от апачей!» Так, да?
- Зачем апачам говорить, что это они, если они схватили? А если не они, зачем говорить, что это они? Тьфу, свихнешься с вами!—воскликнул Диваныч.— Нет, это сделал кто-то из вас!
- Зачем?—спросил Ашот Шаман, пожимая плечами.
- Я дурак, да, таскать садовника по лагерю!— вконец оскорбился физрук.— Другие дела есть, честное слово!
- Представьте, что с нами за столом сидят наши отцы... Мы же все Ивановичи... Я, два Ашота и три Ивана,— начальник улыбнулся, сам представив такую картину. — Что бы они сказали нам?
- Мой отец Вано сказал бы: «Зачем обижаешь сына, уважаемый! Ашот не может поднять руку на старика!»
Что сказал бы отец Ашота Шамана, осталось неизвестным. Может, молча посмотрел бы на сына, каким он стал, вздохнул и ничего бы не произнес.
Диваныч махнул рукой.
—В то время, когда мы напрягаем все силы, чтобы детям отдыхалось хорошо... Идите.
Закрыв кабинет, он отправился к Монахову утешать его, что «будут приняты строжайшие меры к хулиганам»:— после того, конечно, как таковые обнаружатся.
Если не Ашоты — какой же змей это сделал?
В дверь «Уголка радостных встреч» кто-то ломился. Улугбек, дежуривший здесь, отодвинул щеколду и в большую комнату проходной ввалился давно не стриженый малый, на голову выше Улугбека. Рукава красной рубашки закатаны. В длинных мослатых руках он держал нелепый узелок.
- Вам кого?— спросил Улугбек.
- Молодец, вежливый,— одобрил тот, осматривая Улугбека. Пижонистый пионерчик. Черные брюки со стрелочками, белая рубашка, галстук. Причесан так, что волосы блестят. Лицо, правда, загорелое и глаза неглупые. Но все равно, разве хороший человек может быть таким лакированным?
- Что, круглые сутки в этой шкуре ходите?
- Нет. Перед сном аккуратно складываем у кроватей.
Вошедший уловил насмешку и нахмурился. Поставили красавчика на пост. Небось отличник, активист и подхалим!
Улугбек немного отодвинулся от пришельца, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Перед тем, как открыть дверь, он обдумывал свой промах. Похищение Монахова толковалось в лагере как неумная жестокая шутка индейцев. Так бывает, сваляет дурака один (в данном случае он, Красный Лис), а расплачиваться приходится всем.
Пришелец двинулся по проходной к противоположной двери, распахнутой в лагерь.
- Посторонним на территорию нельзя.
- Ты кто, сторожевая собака?
- Я здесь на посту,— побледнев, сказал Улугбек.—» Потом мы можем поговорить про собак...
Пришелец усмехнулся.
- Думаешь, охота мне говорить с такими выстиранными, как ты?
- Что вам Нужно, гражданин?— холодно спросил Улугбек, кладя руку на телефон, стоявший на столике в углу.
Гражданин похлопал себя по карману.
- У меня путевочка в вашу контору. По одним дорожкам ходить будем, ноги отдавлю. Усек?
- Где путевка?
«Гречко Олег, 14 лет». Хотя, наверное, ему больше. Изображает супергероя...
Он вызвал по телефону своего вожатого Маломёда. Тот связался с начальником, Диваныч распорядился поместить новенького во втором отряде.
Бросив узелок с запасными брюками и рубашкой на указанную кровать, Олег Гречко пошел по лагерю. На ходу, равнодушно отметил, что лагерь — ничего. Разноцветные корпуса, дискотека, летний театр, стадион. А все равно на самом видном месте, как раньше строили церкви,— столовая. Обжираловка-то!..— подумал он. Рядом — линейка.
Он схватил пробегающего малыша.
- Где пятый отряд?
- Во-он!
- Олег!—обрадовался Алька в пятом отряде приезду брата.
Они пошли в игровой городок, устроились на узком сиденье проволочных качелей.
Олег провел ладонью по стриженой голове братишки.
- Не обижают здесь?
- Нет,— сказал Алька. — Меня никто не сможет обидеть.
Олег, прищурившись, посмотрел на него.
- Хвастунишка. Или ты черный пояс каратэ получил?
- Нет, просто так,— уклонился Алька от ответа.
- Ну ладно. А я тут уже с одним встретился. Чистенький, как гусь, вежливый. Я ему сегодня нарисую.
- Где встретился?
- В проходной.
- Ты что, Олег, бешеный?—Алька соскочил с качелей и едва удержался на ногах.— В проходной сегодня вождь Красный Лис!
- Что-о? Какой вождь?
- Я тоже индеец, Олег, у меня имя Сломанный Томагавк. А он мой вождь.
- Мне наплевать, мне он никто.
- Если что случится, Олег, и я с тобой буду драться!— дрогнувшим голосом сказал Алька.— И еще девять человек. А если не победим, сто двадцать человек будут с тобой драться. Мы все за одного, племя апачей.
Олег дотянулся с качелей и смазал братишке по затылку. Алька опять было подумал о жизненной неясности—подарок или наказание для него приезд брата,— а потом повернулся, чтобы уйти. Олег поймал его за шорты.
