Война - [16]

– Да, ничего история. И как ее смогли замолчать?

– А ты знаешь, кто тогда был хозяином супермаркета? Соломатин. Не мэр, а сын его. Ему лишний шум был не нужен вообще. Он всем, кто участвовал, выплатил неплохой, как теперь говорят, «бонус». Само собой – и продавцам, и покупателям, кто был в магазине. Оказался, по типу, не в то время и не в том месте… Ладно, что-то мы заговорились…

Воронько берет графин, наливает в рюмки. Он и Андрей чокаются, выпивают.

– А про нападение на «Ближний» ты мне что-нибудь расскажешь? – спрашивает Андрей.

– Не-а. Не могу. Пойми, я, по типу, тебе скажу, что зацепок нет, и ты про это напишешь. И на нас сразу посыплется все говно: менты ничего не делают, не расследуют, их надо всех разогнать. А ведь, с другой стороны, это могло значить, что зацепки у нас есть, и хорошие, но мы не хотим спугнуть этих говнюков раньше времени. Поэтому я тебе ничего не скажу, ты понял? Вообще ни слова. «Ноу коммент», короче.

* * *

Двор университета. Кевин и Иван сидят на лавочке. Вокруг них стоят группками студенты.

– …Два дня не отвечает на звонки? – спрашивает Иван. – Упс…

– Да. ВКонтакте тоже нет. Я беспокоюсь.

– Ну, я тоже беспокоюсь… Хотя… Но ты ведь знаешь ее…

– Немного.

– Мать ее не слишком контролировала, то есть она всегда жила независимо. Могла все бросить, например, и поехать к родственникам – они у нее под Москвой, в Раменском. Сами родственники эти ей вообще по фигу, но зато Москва близко – полчаса на электричке или около того. Поедет на Арбат, затусит с какими-нибудь неформалами. А их там много – и местных, и из других городов. Поедет потом на «вписку» с ними, зависает…

– Что такое «вписка»?

– Любое жилье в чужом городе.

– Один раз она мне говорила, что трахала богатых мужчинов. За деньги…

– Может, это и гонки… Ну, то есть неправда. Даже, скорей всего, неправда. Она любит всех шокировать. С самого первого курса. Всегда одевалась вызывающе. Преподам не то чтобы грубила, но спорила с ними, не соглашалась. Она же умная, способная – в школе ничего не делала, пропускала постоянно, но ЕГЭ сдала хорошо и поступила на бюджет. Олька тоже такая, вроде нее. Поэтому я не удивился, что они сдружились с самого начала. А то, что Женька с ними затусила, это меня, наоборот, удивило. Мне кажется, Женька совсем другая…

– Я заметил – ты ее не сильно любишь…

– Не то чтобы я ее не люблю. Просто она другая. Мы с Олей и Викой нашли общий язык на почве музыки. Оля играла в группе, я играл, Вика тусила… А у Женьки всегда были другие интересы – сноуборд, виндсерфинг, поездки за границу…

– Ты когда-то хотел гулять с Викой?

– Нет. Мы всегда были просто друзья.

* * *

На кухонном столе стоит начатая «картонка» дешевого полусладкого вина. Андрей открывает холодильник, достает батон колбасы, отрезает от него кусок, кладет на хлеб. На ходу жуя бутерброд, он выходит из кухни в комнату. На диване с бокалом вина сидит его жена, смотрит сериал. Андрей проходит через проходную комнату в смежную, закрывает за собой дверь.

В комнате – шкаф, кровать, письменный стол с громоздким старым компьютерным монитором. Над столом – вырезанные из журналов фотографии групп: «Гражданская оборона», «Последние танки в Париже», «Адаптация». Андрей садится к компьютеру, открывает закладку. The Neo Noir/Modern Noir (Post-1964) – список фильмов. Он копирует название первого – Angel’s Flight, заходит на торрент-трекер, вставляет название в форму поиска.

* * *

Кабинет Санькина. На стульях сидят три скинхеда. Один – в кожаной куртке, два других – в «бомберах». Все трое – в светлых джинсах и высоких ботинках. Санькин, сидя за столом, просматривает бумаги, откладывает, поднимает глаза на парней.

– Значит, так, ребята, – говорит он. – Это – абсолютно неофициальная беседа. Поэтому хочу, чтобы вы меня поняли правильно. Вас никто ни в чем не обвиняет, просто есть разговор.

– На тему? – спрашивает один, с прыщавым лицом.

Санькин смотрит на парней, переводя взгляд с одного на другого.

– Нападение на ОВД «Ближний».

– Ну а мы тут при чем? – Второй парень, невысокий, плотный, с круглым лицом, хмуро смотрит на Санькина, сжимает и разжимает кулак.

– Ребята, я разве сказал, что вы имеете к этому отношение? Я еще раз повторяю: вас никто ни в чем не обвиняет, мы выясняем ситуацию. В молодежной среде, так сказать. Вдруг вы что-то слышали…

– Как мы могли что-то слышать? – говорит прыщавый. – Это анархисты могли сделать, антифа. Что мы можем знать про это?

– Ну, ребята, вы, боюсь, нас несколько недооцениваете. Мы на то и центр «Э», чтобы знать про все ваши взаимоотношения. Думаете, мы не знаем, что вы «пасете» антифа, а они «пасут» вас? Шагу друг без друга ступить не можете…

– Это все неправда, – говорит круглолицый. – Никто никого не «пасет». Они нам не нужны. Их на весь город пять человек. И то они только в Интернете сидят и на заборах пишут.

– Значит, получается, что никто ничего не знает?

Скины пожимают плечами.

– Ну а сами вы как думаете, кто это мог сделать?

– Это ваша работа – думать, – говорит прыщавый. – Вам за это деньги платят…

– Ну, как знаете, – говорит Санькин, морщит лоб. – Но если что все же узнаете…