Война кланов. «Черный фронт» против НСДАП - [16]

На вопрос Штрассера: «Допустим, герр Гитлер, завтра вы придете к власти. Что вы сделаете с Круппом? Оставите ли вы его предприятия неприкосновенными?» Гитлер дал вполне однозначный ответ: «Само собой разумеется, да. Вы считаете меня настолько ненормальным, чтобы я разрушил тяжелую немецкую промышленность? Наше национал-социалистическое государство, как и фашистское, будет защищать интересы и трудящихся, и работодателей, выступая при необходимости в качестве арбитра, регулируя конфликты. В экономической сфере существует только одна система: ответственность наверху, авторитет внизу… Это тот пункт, по которому наши взгляды диаметрально расходятся. Участие трудящихся в прибылях и в управлении предприятием — постулат марксизма. Я же считаю, что это влияние могут оказывать только высшие слои, руководящие государством».

С этими словами Гитлер прервал дискуссию, сославшись на то, что у него запланированы и другие встречи. И хотя вечером 22 мая конфликт так и не был исчерпан, но во взаимоотношения этих политиков была внесена предельная ясность. Гитлер хотел как можно быстрее отделаться от младшего Штрассера. Эту миссию он возложил на Геббельса, который всячески мешал деятельности «Кампф-Ферлага» в Берлине.

Отто Штрассер остался один. Его поддерживали лишь несколько соратников. Грегор Штрассер и Ганс Хинкель, первоначально входившие в левое крыло, не решались поддержать Отто. Впрочем, они не разделяли идей Гитлера, которые он высказал во время майской беседы. Между 22 мая и 4 июля, днем, когда произошел окончательный разрыв отношений между Штрассером и Гитлером, фюрёр передал часть своих неограниченных полномочий Геббельсу, дабы тот легальным способом выдавил «большевистского литератора» из партии и положил конец оппозиции, существовавшей уже пять лет.

Глава 6 Уход Отто Штрассера из НСДАП

Гитлер по совету Геббельса не сразу разорвал отношения с лидером левых национал-социалистов. Но его молчание, длившееся почти полтора месяца, не было признаком нерешительности. Разобраться со штрассерианцами он собирался после выборов в ландтаг Саксонии. Гитлер боялся, что пресса могла пронюхать о принципиальных разногласиях внутри НСДАП. Это могло привести к тому, что идеи штрассеровского большевизма подорвали бы потенциал буржуазного блока, а левые национал-революционные кадры заняли бы ключевые позиции в саксонских СА. Штрассер не смог разгадать такой комбинации и бессмысленно потратил время на создание новой организации, в основном состоявшей из людей, покинувших НСДАП. Он так же ожесточенно продолжал полемику с Мюнхеном. В «Национал-социалистических письмах» Штрассер перепечатал статью, которая стала ответом на нападки Геббельса. Она называлась «Литераторы» и была первоначально опубликована в национал-социалистической газете «Грядущее». В ней соратник Штрассера Вольф Ларсен анализировал причины презрительного отношения к литераторам, которое нередко встречалось у нацистских бонз. Он полагал странным, что «утонченным, воодушевленным людям громогласно отдавались сухие приказы», «увлеченные литераторы видели заблуждения тех, кто понимал „Немецкую революцию“ как задачу, обязанность и конкретное событие. Ведь давно установлено, что всегда, когда мировая история готовила переворот, литераторы за полвека до этого излагали динамику времени на бумаге. Французская революция разразилась, когда идеи энциклопедистов подорвали старое общество, а буржуазия прониклась новыми требованиями времени. Руссо и Вольтер стали отцами Робеспьера и Дантона. Отцы русской революции не только бросоли бомбы, но почти десятилетиями спорили в швейцарской эмиграции и рожали листовку за листовкой. Случайность ли, что русскую революцию, равно как и фашистскую, возглавили публицисты Ленин и Муссолини? Немецкая революция как духовный переворот нашего столетия взывает к работам Артура Мёллера ван ден Брука, Освальда Шпенглера, Вининга, Эрнста Юнгера и многих других, в том числе мучеников, Мюнхена и Берлина».

Приняв правила игры, навязанные Гитлером, «Национал-социалистические письма» в период с 15 по 30 июня были озадачены только тем, как бы своевременно прореагировать на выпады Геббельса. Для того чтобы наглядно продемонстрировать различия между двумя партийными фракциями, Штрассер выбрал следующие темы: социализм, форсированное продолжение революции, понятие Европы и органическое представление о народе и, конечно, учение Освальда Шпенглера, которого левые национал-социалисты почитали за пророка Немецкой революции.

Сосредоточившись на этих сюжетах, Штрассер хотел показать всей партии, что «Кампф-Ферлаг» не собирается соблюдать дисциплину и безропотно выполнять приказы Гитлера. 22 июня 1930 года, в день выборов саксонского ландтага, Геббельс так оправдывал решение Гитлера пойти на выборы в союзе с консервативно-националистическими партиями: «Что дает компромисс? Я скажу: другой путь, который приведет нас к власти. Но я не говорю, что крушение системы неизбежно, а нам надо только сидеть и ждать, когда оно произойдет. Во-первых, эта система в конце концов находила выход из прежних кризисов; во-вторых, само время тоже меняется, ставя крест на стезе, которая предложена заумным бумагомаракой, выдумавшим ее за письменным столом; в-третьих, законы общественного развития пока, по меньшей мере, не настолько убедительны, как математические формулы; в-четвертых, последние резервы сопротивления, на которые делает ставку партийная оппозиция, к моменту решающей битвы захиреют и истощатся; в-пятых, противник, сражение с которым является нашей первоочередной задачей, только один — большевизм. Либо власть завоюет национал-социализм, либо наше будущее предрешено. В этих условиях только глупые литераторы готовы пойти на попятную».