Война и мир в глобальной деревне - [35]

Теперь, когда мы вступили в постиндустриальную эпоху и движемся к миру запрограммированной среды, мы уверены, что станем одержимыми экономической организацией за нашими плечами. Келсо и Хеттер заметили этот симптом в теории Гэлбрейта:

Мистер Гэлбрейт, как и многие другие экономисты, сформулировал свою концепцию достатка, сравнивая США с до-индустриальными экономиками, менее индустриальными экономиками и не-индустриальными экономиками. В этом смысле, и только в нем, можно сказать, что народ США живет в достатке. Однако нищета прошлого несущественна для индустриального настоящего; в терминах производительного потенциала, безумной человеческой потребности в обильном потоке товаров и услуг и готовности менеджеров, техников и ученых освобождать производительные силы, зная, что они существуют, но экономика не может их использовать, США — чрезвычайно неразвитая страна. При нынешнем экономическом недоразумении она останется недоразвитой и даже рискует превратиться в отсталую.

Поскольку электронный век неизбежно ведет нас обратно в мир мифических видений, в котором мы снова собираем Шалтая-Болтая, хорошо бы освободиться от «чувства мифа», от нереального и ложного. Это фрагментарный и буквальный интеллектуализм греков разрушил мифическое миропонимание, к которому мы сегодня возвращаемся. Художник и поэт Уильям Блейк был одним из провозвестников этого факта, а Джамбаттиста Вико, любимец Джеймса Джойса, даже превосходил Блейка осведомленностью. Примитивные поэты принимали за данность, что природа непостижима и ее причины и следствия темны.

В первую очередь повествования о богах были историями о временах, когда люди более жестокие, язычники, думали, что все, необходимое или полезное для человеческой расы, имеет божественную природу. Авторы таких стихотворений были, по сути, первыми теологическими поэтами, которые, вне сомнений, и завлекали языческие народы сказками о богах.

Для дописьменных обществ цельное видение и миф суть именно то, что мы называем великой научной истиной; самый масштаб новой среды как макроскопического увеличения наших собственных само-ампутаций может сегодня положить начало новой науке о человеке и технологиях.

Комплексное мозаичное видение сделало возможным для глаза вихревое сканирование и охватило Восток и Запад:

Ибо глаз распознает все, и поэтому все направления ему доступны: они присутствуют в глазу, и их вихрь поистине всеобъемлющ. Этот глаз зрит воображаемую землю как «единую бесконечную плоскость», в отличие от зрения тленного, смертного путника, который ограничен миром Бьюлы родственными узами.

Образ вихря прекрасно очерчен в следующем, важном для понимания отрывке из Блейка:

Впервые Мильтон увидал, зря со Скалы Веков,

Смертельно бледный, снежный Альбион.

Гигант всесовершенной красоты

Раскинулся в оцепененье смерти:

Пространство с Временем как волны громыхали

И бились о могучую скалу.

Паря над крыльях вихря, вольный дух

Склонил главу, и то, что было под,

вдруг стало над;

Смешались вмиг вода морская с небом;

Но лишь скользнул к закату зимний шар

В сиянье, ослепительном от Бьюлы,

Как под раскаты грома пала тень,

И Мильтон канул, в рокоте и плеске,

В бурленье мировых студеных вод.

Новое обращение к рыбе, только что извлеченной из воды

Тема «конца природы», вероятно, требует пояснений. К счастью, в нашем распоряжении имеется Эрнст Майр с его «Животными и эволюцией»:

...Мир, в котором нет видов, только особи, принадлежащие к единому «коннубию». Каждая особь отличается от любой другой в различной степени, и каждая особь способна спариваться с теми, которые наиболее похожи на нее. В таком мире каждая особь будет, так сказать, центром серии концентрических кругов из все большего числа особей. Каждые две особи будут скорее усредняться, чем отличаться, и производить широкий спектр генетически различных типов среди своего потомства. Теперь предположим, что одна из этих рекомбинаций особенно хорошо адаптировалась к одной из доступных ниш. Она процветает в этой нише, но когда приходит время для спаривания, этот превосходный генетический комплекс неизбежно ломается. Не существует механизма, который бы предотвратил это разрушение генетически превосходных комбинаций, и поэтому нет возможности постепенного улучшения генетических комбинаций. Значение видов теперь предельно ясно. Репродуктивная изоляция видов есть защитный механизм от поломки этой хорошо выстроенной, отлаженной системы.

Само-ампутации человека (продолжения его тела и, чаще всего, нервной системы), которые мы называем технологиями, могут быть описаны этим отрывком, если заменить в нем слово «виды». Сегодня новые виды, благодаря ускорению общения, составляют ту среду, которая раньше была ареалом. Все средства коммуникации и технологии, языки и вооружение создают новую среду или ареал, который становится пространством для новых видов и технологий. Эволюционным ареалом биологов со времен Дарвина считалась былая природа, которую мы ныне превзошли благодаря спутникам и радарам.

Биологи используют две других категории, полезные для понимания отношений между «концом природы» и будущим средств информации и технологий. Они говорят о «неродственном скрещивании» и «межродственном скрещивании». Как пишет Майр: «Большинство животных по сути скрещиваются неродственно, большинство микроорганизмов — межродственно».