Война богов - [25]

На матери он собственной женился

И сделался сестры своей отцом;

Дочь подросла — он и в нее влюбился.

Однажды я по делу отлучился,

А старикан дочурку подстерег

В лесу; она в испуге убегает.

Оленем став, и резв, и быстроног,

Кидается он вслед и догоняет;

Догнав — над ней насилье учиняет...

Хочу за честь племянницы отмстить

(Хоть Вишну и советовал простить,

Его натуре ненавистна кара).

У Брамы, как известно, пять голов;

Слетела с плеч от моего удара

Одна; четыре же без дальних слов

Я отхлестал за эти похожденья.

Но коль покину я свои владенья,

То примется вновь Брама за свое,

А Вишну той порой починит все,

Что я разрушил.. . Нужно мне, богиня,

Остаться дома. Верь, мне очень жаль

(Не удивит тебя моя печаль),

Что не могу я уничтожить ныне

Твоих врагов и всех вас заодно».

Да, свойственны ему такие речи

И обижаться было бы смешно.

В дальнейший путь, в надежде новой встречи,

Пускаюсь; но в Японии опять

Меня постигло разочарованье:

Там божества — породы обезьяньей,

Уродство их мне трудно описать.

Приветствовала новых я собратий;

Ответом было множество гримас.

Поведав о беде, постигшей нас,

За красоту их похвалила кстати.

Внимательно прослушав мой рассказ,

Вновь эти боги начали кривляться,

И прыгать, и скакать, и кувыркаться;

Затем, приняв величественный вид,

Мне старшая кривляка говорит:

«Вас выручить могли бы мы, положим,

Да времени нет лишнего у нас.

С утра торчим мы в храмах; ни на час

Мы отойти от алтарей не можем.

Подохнуть от тоски немудрено!

Коль, одурев от скуки, мы задремлем,

То нас трясут, и вот мы снова внемлем

Молитвам, надоевшим нам давно.

Хоть кормят нас, могу сказать, изрядно,

Но пичкают конфетами нещадно.

Коль не съедим — зовет к нам докторов

Толпа благочестивых дураков.

От них порою убегаю вскачь я...

Хоть боги мы, но жизнь у нас собачья».

Промолвив это, сделала прыжок

И от меня пустилась наутек.

К другим богам я было полетела,

Однако же успеха не имела.

Я видела в одном из уголков

Два дряхлых и заброшенных начала

Добра и Зла, а дальше повстречала

Донельзя непристойных двух богов:

То были просто символы полов.

Огромные, они стояли прямо,

Как два тюльпана, в волнах фимиама.

Мне нечего богине было дать,

А бога дар я не могла принять.

На север я Европы полетела,

Там Одина могучего узрела

И у него поддержку обрела.

Он любит нас и помощь обещает,

За мною вслед с войсками поспешает,

Мы спасены, Юпитеру хвала!»

В то время как Минерва речь кончала,

Рог затрубил и забряцала сталь.

То с севера к ним конница скакала.

Ее ведет воинственный Геймдаль,

Чье бдительно и неусыпно око.

Он, между прочим, видит так далеко,

Что и с небес (так говорит молва)

Жемчужин рост заметит между створок

В глуби морской — вот до чего он зорок!

А слухом ловит, как растет трава,

Как вырастает за ночь шерсть овечья...

Куда там слух и зренье человечьи!

По длинному, широкому мечу

(Не каждому он будет по плечу),

И по насупленным бровям, по росту,

По увенчавшим голову рогам,

По молнии в руке довольно просто

Все узнают, что это — Один сам.

Тор, сын его, храбрец, тучеводитель,

Ветров и бурь воинственный властитель,

На колеснице мчался, в бой готов;

Она влекома парою козлов.

В его деснице молот сжат чугунный,

Наводит страх сей молот на врагов

Не менее, чем Одина перуны:

Оружие, нехитрое на взгляд,

Сразив врага, летит опять назад.

Волк Фенрис тут: с цепи его спустили.

Нигде его страшней нет: всех осиля,

Он может всю вселенную пожрать.

Три девы (их валькириями звать,

То сестры Тора) смело гарцевали

Верхом на белоснежных скакунах,

В доспехах белых, в белых шишаках,

И золотые копья их блистали.

За ними многочисленная рать

Богов второстепенных выступала.

Их вид свиреп, их мужественна стать.

Воители, кем славится Валгалла,

Под знамя Тора собрались. Любой

Из этих славных воинов — герой.

Не любят слабосильных скандинавы,

Их рай — для тех, кто в битвах ищет славы,

Там пола женского в помине нет,

Наложен там на прелести запрет.

Туда ни трус, ни воин посрамленный,

Бежавший с поля брани, не войдет,

Ни тот, кто от хворобы злой умрет,

Ни старец, грузом лет отягощенный.

Позор тому, кто смерти дома ждет!

Изгнанники построились для встречи,

Приветственно раздался гром фанфар,

Но слышались невежливые речи:

«Последний выпьют варвары нектар!»

Юпитер сделал знак; все замолчали.

Союзников торжественно встречали,

Команда раздается: «На кра-ул!»

Бьет барабан, склоняются знамена...

Юпитеру приветливо кивнул

Сам Один, этой встречею польщенный,

И руку подал: «Здравствуй, старина!

Друзьями будем. В бой без промедленья!

Где тут враги? Мы завтра ж, без сомненья,

В твоем дворце отведаем вина».

Но скандинав забыл: мудрец умерен,

Не следует ручаться ни за что.

Он мнил — не победит его никто.

Меж тем Приап, своей присяге верен,

Религии оплотом вскоре стал;

Успех его усердье увенчал.

Он проповедывал повиновенье

Чиновникам, вельможам, королям

(Тиранам даже), судьям и князьям;

А потому снискал благоволенье

Чиновников, вельмож и королей.

И множилось число монастырей,

И воздвигались пышные соборы...

На алтаре, забыв былые споры,

Весьма довольна глупостью людской,

Вкушала снова Троица покой,