Война Алой и Белой розы - [127]

Тэлбот пристально посмотрел на соперника. Глаза его походили на гальку, выбеленную морской волной.

— Формально, возможно, вы и правы. Но всё равно, имейте в виду, что я сказал. Да, Ловел, вы сейчас высоко взлетели, — в домах, где мне приходилось останавливаться, вас называют верным псом, который безотказно выполняет все приказы хозяина и преданно виляет хвостом, когда ему швырнули кость. А что скажет хозяин, если ему вдруг станет известно, что вы отпустили с миром слугу Генри Тюдора?

— Вы слишком преувеличиваете собственное значение, — хрипло сказал Фрэнсис. — Благодаря Бэкингему король Ричард хорошо знает, где находили приют друзья Тюдора. Я сомневаюсь, что он лишится сна, узнав, что вы исчезли. Да и Шрусбери нет нужды беспокоиться. Я сам всё расскажу королю, когда увижусь с ним, а это будет не ранее чем через неделю.

— Вы так уверены в этом? А я бы на вашем месте поостерёгся, хотя мои провинности куда как легче. Если бы камни могли говорить, они поведали бы голосом кровных родственников, каким милосердным умеет быть Ричард.

— Бэкингем был предателем, которого схватили во всеоружии. Он что, ожидал, что наградой за предательство ему станут объятия?

— А кто говорит о Бэкингеме? — Хамфри подошёл поближе, он ощерился, как волк. — Но камни молчат. И не надо притворяться святой невинностью, Ловел. Дети короля Эдуарда погребены под плитами Тауэра[156], об этом Бэкингем сообщил нам из Уэльса ещё три месяца назад. А почему иначе, скажите на милость, мадам Вудвил решила присоединиться к нам — ей надо было покарать убийцу.

В ушах у Фрэнсиса оглушительно зазвенело.

— Это ложь… — едва слышно произнёс он.

— Да что вы мне толкуете? Ведь у Генри Тюдора открылся прямой путь к трону, когда миледи Стэнли послала Льюиса в Вестминстер с этой доброй вестью. А до той поры она вряд ли могла рассчитывать на то, что её сыну что-то светит.

Фрэнсис сцепил пальцы. Кровь колотилась у него в висках, волны тошнотворной ярости покатились по всему телу, руки инстинктивно сжались, готовые схватить врага и уничтожить его. Фрэнсис вспомнил настороженную тишину в Вестминстере, луч света, упавший на королевскую корону; он вспомнил дорогу в Глостершир, приветственные возгласы толпы, гирлянды, Бэкингема, излучавшего радость и счастье. Фрэнсис вспомнил и Линкольн: он вымок под дождём с головы до пят, на колени перед ним опустился гонец, и он понял, что случилось несчастье. Но это были только цветочки, только первые глотки из бездонной бочки Бэкингемова яда.

Фрэнсис вдруг ощутил прикосновение чего-то холодного. Он и не помнил, как подошёл к окну и стоял, прижавшись к нему лбом, уже Бог знает сколько времени. Он смотрел невидящими глазами во двор. Наконец к нему вернулся дар речи.

— Ну ладно, Тэлбот, довольно. Когда-то я дурно обошёлся с вами. Теперь возвращаю долг. Убирайтесь к себе в Бретань, я вас преследовать не стану. Но упаси вас Бог вновь ступить когда-нибудь на английскую землю, ибо, помяните моё слово, я тогда хоть из-под земли вас достану, пусть мне понадобится для этого целая армия.

И снова он куда-то провалился: потом Фрэнсис не мог вспомнить, что произошло между ними до того, как позвали Дэви и отворили ворота. Кажется, Хамфри вновь говорил об Анне, но если и так, голос его слился с другими и все эти звуки поглотила ночь. Издали донёсся скрип петель. Фрэнсис остался один.

Пламя догоравших свечей отразилось на стене тусклым узором, по комнате гулял холодный ночной ветер. Где-то далеко послышалось ржание лошади. Наверное, Хамфри и его люди спрятали своих коней в лесу, иначе бы грумы наверняка заметили их в конюшне.

Фрэнсис чувствовал острую потребность деятельности, он больше не мог сидеть сложа руки. Он медленно пересёк комнату, поправил стул с высокой спинкой, аккуратно перешагнул через разбросанное по полу тряпьё. Дэви оставил дверь в холл полуоткрытой; Фрэнсис собрался было захлопнуть её, но услышал в кромешной темноте чьё-то прерывистое дыхание. На лестнице в узкой полоске света мелькнула ночная рубашка и босые ноги. Фрэнсис отпрянул, но Анна[157], поднимаясь по ступенькам, упорно повторяла его имя, он откликнулся, тогда Анна взяла его за руку. При её прикосновении по всему телу у него пошли мурашки. Фрэнсис хотел оттолкнуть Анну, но получилось так, что ударил её по щеке.

Упасть ей не позволила стена. Она оперлась на неё, прижала руку к лицу и, словно не веря самой себе, изумлённо смотрела на мужа. Он быстрыми шагами пошёл в гостиную и резким движением закрыл дверь на обе задвижки — верхнюю и нижнюю. Затем он долго стоял, прислушиваясь к топоту копыт удалявшейся кавалькады. Вскоре все звуки исчезли, наступила полная тишина.

Глава 21

Ранней весной Гилберт Секотт послал в Вестминстер за Хью. В письме Филиппу, отправленном с тем же гонцом, он писал, что закончил переговоры относительно женитьбы своего сводного брата. Партия удачная, у невесты богатое приданое, и она всего на год или около того старше жениха. Филипп проводил племянника, передав с ним красивый свадебный подарок для госпожи Марджори. Он посетовал, что сам не сможет присутствовать на торжестве; пока Фрэнсис не вернётся с севера, Филипп должен исполнять его обязанности и не может отлучиться из Вестминстера.