Вовка - сын командира, или Необыкновенные приключения в тылу врага - [26]

— Надо выбрать место для ночевки, — сказал Санька, пожевывая травинку. — Давай пойдем вниз по ручью.

Вовка нехотя встал, вынул компас, определил, в каком направлении течет ручей.

— Можно и по ручью, он как раз на восток течет.

Тропинка, петляя среди деревьев и кустарников, то уходила от ручья, то приближалась к нему, а в некоторых местах и пересекала его.

В лесу становилось сумрачней. Деревья потемнели. Лишь остроконечные вершины сосен ярко горели, покрытые позолотой вечернего солнца.

Птицы, словно соревнуясь друг с другом, пели на все голоса, наполняя лесную чащу звонким щебетанием.

Ребята вышли на лесную полянку. С краю возвышалась небольшая копна свежего сена. Ребята с удовольствием взобрались на нее. Сено было душистым, теплым.

— Тут останемся или в кустах будем спать? — спросил Санька.

— Можно и тут, — ответил Вовка. Вставать ему не хотелось.

— Тогда давай нору сделаем, — предложил Санька, — заберемся в нее, как медведи в берлогу, и вход закроем. Нас никто и не увидит, хоть рядом будет стоять. Согласен?

— Можно и нору. Только давай еще чуть–чуть полежим.

— Давай. Люблю поваляться на сене. — Санька оживился, заулыбался. — Знаешь, зимой, когда на дворе морозище лютует, заберешься в сарай, влезешь на сеновал, подымешь слой сена, как одеяло, и нырнешь под него. Укроешься и лежишь. От сена дух такой приятный, каждая травинка пахнет летом и солнцем.

— Я ни разу зимой не лежал на сеновале, — признался Вовка, — у нас дома нет сена. Зато знаешь какая зимой Москва красивая. Идешь из школы, снег скрипит под ногами, деревья в инее, крыши и скверы белые, а кругом — огни, огни!

Вовка и Санька вспоминали о зиме, о доме, о школе, о товарищах. Но, словно по уговору, не говорили о родителях, хотя каждый в эту минуту думал о них.

Ночь наступила как–то сразу. В лесной чаще захлопала спросонья крыльями птица, послышался какой–то писк, тонкий и жалобный.

Вовка долго не спал, прислушивался, ворочался, ощупывал лежащую рядом винтовку, на всякий случай открыл кобуру пистолета. Встреча с медведицей все еще стояла у него в глазах. Он от души позавидовал посапывающему рядом Саньке. «Ему не привыкать, — думал Вовка, переворачиваясь на другой бок, — он в лесу, как дома».

С утра Вовка занимался стрелковым делом; заряжал и разряжал винтовку, щелкал затворами, целился в пролетавших птиц. Потом Вовка строгим тоном учителя объяснил брату устройство браунинга и, к великой радости Саньки, дал ему «поклацать».

— Я тоже себе такой найду, — мечтательно говорил Санька, возвращая оружие.

Ребята так увлеклись, что не заметили, как из лесной чащи вышли два человека. Вовка и Санька опомнились, когда услышали шаги совсем рядом.

— Прячь оружие, — шепнул Санька, засовывая винтовку в сено.

Но незнакомцы уже подходили к ним.

— Вы чьи? Откуда? — спросил один из них сиплым, простуженным голосом. На нем были рваная красноармейская гимнастерка и штатские брюки. Длинный рубчатый шрам, пересекавший лицо от виска до подбородка, придавал ему жесткое выражение.

Его товарищ был выше ростом, с добрым, простодушным лицом. Он придерживал на правом плече грязную, в кровавых пятнах повязку.

Вовка и Санька настороженно, исподлобья смотрели на незнакомцев. Удирать было поздно: их сейчас же догнали бы. Поэтому они молча сидели у стога, незаметно заталкивая подальше торчащие приклады винтовок.

Человек со шрамом повторил свой вопрос.

— А вы кто такие будете? — осмелел Вовка.

— Не твоего ума дело! — оборвал он Вовку. — Отвечай, когда старшие спрашивают.

— Мы? Мы детдомовские, — соврал Вовка.

— Из детдома имени Горького, — поспешно добавил Санька.

— А когда вы попали в детдом? — поинтересовался раненый.

— Давно, — ответил Вовка, — с детства.

— С самого раннего, — подтвердил Санька.

Человек со шрамом усмехнулся и подошел к Саньке.

— Что прячешь? Тебя спрашиваю, что в сено заталкивал?

— Нет… ничего, — залепетал Санька.

— Я тебе дам ничего! А ну, достань!

Санька дрогнувшими руками вытащил винтовку и протянул незнакомцу. Тот с жадностью ухватился за нее.

— Ишь, какая штука! — Он быстро проверил затвор. — Прямо хоть в бой иди.

Его товарищ погладил ствол.

— Наша, красноармейская. Где взяли?

— Нашли, — ответил Вовка.

— У тебя тоже есть? — человек со шрамом посмотрел на Вовку. — Доставай!

Вовка вытащил свою винтовку. Немного подумал, нагнулся и вытянул подсумок с патронами.

— И это берите. Без патронов не стрельнешь.

— Еще есть? — спросил раненый.

— У него тоже патроны. — Вовка кивнул на Саньку.

Санька отдал свою сумку и облегченно вздохнул.

— Все? — спросил человек со шрамом.

— Все, — ответил Вовка.

— А это что?

Вовка оглянулся. Из копны выглядывал конец ремня.

— Ремень, — как можно равнодушнее сказал Вовка.

— Вот что, сорванцы! — человек со шрамом погрозил пальцем. — Разоружайтесь до конца.

К ремню были прикреплены кобура с браунингом и немецкий тесак. Расставаться с ним Вовке не хотелось. Он сел, закрывая торчащий из стога ремень.

— Больше ничего не получите. — Вовка хмуро посмотрел на них. — Свои винтовки небось побросали, а теперь у детей отбираете.

Раненый отвел взгляд, а второй вспыхнул и больно потянул Вовку за руку.

— А ну, вставай! И поговори у меня еще!