Вот в чем фокус - [14]

И вот эта женщина говорит мужчине — тому, кото­рого обнимает:

—   Залезьте, пожалуйста, ко мне в карман и пере­дайте на абонементы.

Просьба понятная, а все же немного необычная. А ехать в давке скучно, и на все чуть-чуть необыч­ное люди откликаются с особой охотой. Особенно жен­щины. Они, я давно заметил, в транспортной давке лучше мужчин сохраняют расположение духа и чувство юмора.

Одна говорит:

—   Вот это да! Тут думаешь: держись за карманы. А она добровольно: лезь, говорит, товарищ, лезь!

А еще одна, по голосу — записная юмористка, го­ворит:

—   Вот так залезешь по просьбе, а тебя же и пой­мают с поличным. Потом доказывай, что ты не вер­блюд.

Смеемся, конечно. И мужчина этот улыбается. Но при этом говорит:

—   Вообще-то мне на следующей выходить.

Полная женщина ему говорит:

—   Вас как человека просят. Видите же — сама не могу. Там,— говорит,— кошелек, вам его, конечно, не выдрать, но там, по-моему, помимо кошелька должны валяться две-три монеты, вот вы их и выскребайте. Я же вам доверяю.

Мужчине стало совестно, он приступил.

Юмористка говорит:

—   Что-то он долго вас щупает. Им только дай волю.

Но вот вытащил он монетки, через меня передал, а сам, пыхтя и крутясь, устремился к задним дверям, до которых ему было ближе. То есть не врал, что ему выходить.

Полная женщина говорит ему вдогонку:

—   Спасибо, выручили.

А юмористке делает внушение:

—   Шутки мне ваши не нравятся. И вообще. Дове­рять надо друг другу. Кто его будет ловить с поличным, если я сама попросила?

Юмористка обиделась.

—   А еще,— говорит,— неизвестно, как он у вас там в кармане себя вел.

—   Это в каком смысле?

—   А в том, что у вас там кошелек. А вот инте­ресно, там ли он еще?

—   Да как вам не стыдно,— возмущается полная,— подозревать незнакомого человека?

Но вскоре после этого она вдруг страшно напряга­ется, и все мы, расположившиеся вокруг нее, начинаем буквально ходить ходуном. Это она лезет-таки проверять.

А троллейбус как раз остановился, и началась оче­редная высадка-посадка, сопровождаемая повышенным шумом и толчеей.

И вдруг полная, оборотясь к задним дверям, кричит:

—   Держите его, который в шапке пирожком, высо­кий! Не выпускайте! Он кошелек украл!

Но оттуда кричат:

—   Нет уже такого! Весь вышел!

—   Ой!— она говорит.— Ой! Сорок рублей было и ключи. Ой!

И тут паренек, который все это время дремал, открыл глаза и говорит:

—   Да не «ой!», а вы не в тот карман залезли. Вы мне в куртку залезли и тут, естественно, вашего ко­шелька нет. И вообще ничего нет.

Все вокруг так и грохнули. Полная покраснела и го­ворит юмористке — а их к этому моменту стиснули лицо к лицу:

—   Это все вы с вашими подозрениями. Я же гово­рила: абсолютно порядочный мужчина... А вы уж из­вините,— говорит она пареньку.— В такой тесноте и не чувствуешь, куда рука идет. Кошелек-то у меня в кар­мане с другой стороны. Вот тут. Вот он,— говорит она с облегчением.

Но, между прочим, достав, больше в карман не опус­кает, а, крепко зажав его в руке, держит над голо­вой. При этом говорит:

—   Пропустите, я на следующей выхожу.

И, кроша толпу, как ледокол, поперла к выходу.

Я, желая подвести итог, говорю юмористке:

—   Смешная история.

Но замечаю, юмористка побелела лицом, глаза округ­лились, рот приоткрылся, и вообще весь юмор в ней кончился. Она вдруг лезет в карман своего пальто и вы­дергивает руку, как если бы там наткнулась на острое. И кричит на весь троллейбус, как незадолго до того полная:

—   Эй!—кричит она ей вслед.— Женщина! Стойте! Вы же мой кошелек утащили!!!

И со страшной силой рвется в погоню, но из-за недостаточного веса практически никуда не продвига­ется. К счастью, до полной долетают-таки ее горячие вы­крики. Та разжимает пальцы и видит, что да — не ее кошелек... Кошелек благополучно идет по рукам к юмористке, и на этом заканчивается наша маленькая комедия по­ложений.

Интересно, что сказал бы о ней тот критик?

Перед судебным следователем стоит маленький, чрез­вычайно тощий мужичонка в засаленной кожаной курт­ке и латаных джинсах...

—   Денис Григорьев,— начинает следователь,— по­дойдите поближе и отвечайте на мои вопросы. Седь­мого июля лаборант Акинфов, проходя утром возле экс­периментальной силовой установки вашего НИИ, застал вас за отвинчиванием измерительной аппаратуры. Так ли это было?

—   Допустим, так.

—   Хорошо, ну а для чего вы ее отвинчивали?

—   Отвинчивал — значит, нужно,— хрипит Денис, ко­сясь на потолок.— Мы из нее датчики выковыриваем

—   Кто это — мы?

—   Мы, народ... Климовские. Из лаборатории Кли­мова. Да, впрочем, все так ковыряются, кому датчики нужны.

—   Вот что, кандидат наук Григорьев, не прикиды­вайтесь идиотом, а говорите толком. Нечего тут про датчики врать!

—   С детства не врал, а тут вру,— бормочет Денис, мигая.— Да неужели, гражданин следователь, можно без датчиков? Если вы эксперимент ставите, неужели он без датчиков пойдет? Вру...— усмехается Денис.— У нас эксперименты тонкие: то миллибары ловим, то микросе­кунды... А попробуйте ангстрем без датчиков поймать!

—   Для чего вы мне про какие-то ангстремы расска­зываете?

—   Да ведь вы сами спрашиваете. У нас и доктора наук так ловят, и членкоры. Самый последний мальчишка-мэнээс не станет без датчиков ловить. Конечно, кто не понимает, пусть без них попробует. Дуракам за­кон не писан...