Вот так соседка - [29]

– Газированной воды. Спасибо.

– Скоро вернусь.

Я постаралась усмирить ревность, заметив, что все женские взгляды провожают его по пути к барной стойке. Я нашла пустой столик и села. Мой телефон завибрировал, и я достала его из сумочки.

Сообщение от Брэда.

Вот вам и уговор не писать. Не выдержал и недели.

Раздраженная, я нажала на сообщение и прочла:

«Хотел сказать тебе, что думаю о тебе. Надеюсь, и ты думаешь обо мне».

Было сложно понять, адресовано ли это сообщение от Брэда кому-то другому, или он забыл, что я просила не писать. Или он просто наплевал на мои слова о том, что все кончено, и надеялся «завоевать» меня снова.

Не получится. Я хочу большего.

Говоря о большем, я смотрела туда, где стоял Тайлер. Он встретил какого-то знакомого, и я наблюдала, как он пожимает руку этому мужчине. Вероятно, мужчина сказал что-то смешное, потому что Тайлер рассмеялся, и я пожалела, что не стою рядом и не могу слышать их разговор.

Брэд добился своего: я думала о нем и наших отношениях, но в этих мыслях не было ничего хорошего. Я вспомнила, как мы разговаривали в доме родителей, как сказала ему, что нам надо двигаться дальше и найти себе других партнеров. В тот момент мне показалось странным, что на ум пришел Тайлер. Но я поняла, что это потому, что он был человеком, к которому я испытываю сильную страсть. Это чувство быстро нарастало, становясь сильнее, чем влюбленность в Брэда в пятнадцать.

Если бы я все еще была тинейджером, я бы продумывала, как увести Тайлера у Оксаны и влюбить в себя. Но Тайлер предельно ясно высказал, что хочет только дружбу, не нарушающую никаких личных границ. Я смогу. Даже если в глубине души (хорошо, всей душой) не хочу этого. Я могу уважать его выбор и наслаждаться тем, что он может мне предложить, – его дружбой. Я провела с ним весь день. Было весело. Этого вполне достаточно.

Я не могла контролировать свою симпатию к нему. Постоянные бабочки в животе при взгляде на него были тому свидетельством. В этом не было ничего такого. Что-то не так было бы, если бы я попыталась добиться от этих отношений большего.

Если уж ничего большего мне не перепадет, то хотя бы налюбуюсь им.

Тайлер взял наши напитки, и я увидела, как он ищет меня, отчего мое сердце постепенно застучало все чаще. Я помахала рукой, чтобы он увидел меня, и он подошел.

– Спасибо, – сказала я, когда он протянул мне напиток.

– На здоровье.

Его слова вызвали мурашки у меня по спине. Я пригубила напиток, надеясь, что он охладит мою разгоряченную кожу. Было очень глупо так реагировать на простые слова вежливости.

– Так почему ты стала учительницей?

Я не сразу осознала, что он задал мне вопрос.

– Что ты имеешь в виду? – Разве люди не становятся учителями лишь потому, что им нравится преподавать? Я не совсем понимала, к чему он ведет.

– Основываясь на твоих рассказах о себе, предположу, что ты богатая наследница.

Ну это не совсем так, но понимаю, почему он сделал такой вывод.

– Обычно богатые наследницы не бросают все и не идут работать в начальную школу.

– Нет, обычно нет, – согласилась я.

– Почему ты сделала такой выбор?

Я много думала об этом, потому что родители задавались тем же вопросом.

– Пока я росла, родители все выбирали за меня. Я любила читать и рисовать, но они считали это напрасной тратой времени. Они хотели, чтобы я больше сосредоточилась на учебе. А мои учителя поддерживали, давали мне ощущение, что меня ценят. Дома я обычно была в тени, оставалась незамеченной. Мои учителя позволили мне почувствовать, что меня уважают и слышат. Я хочу сделать то же для других детей.

Он кивнул.

– Я знаю, как это. Классно, что ты хотела помочь другим детишкам.

– Никому нельзя так себя чувствовать. Моя семья всегда давала мне понять, что я паршивая овца. Они думали, что телевидение и кино вульгарны, и хотели, чтобы я общалась только с девочками «нашего круга». Поэтому я много времени проводила одна, читая и мечтая. С девяти до десяти лет я была убеждена, что вместо родителей у меня тролли, укравшие меня у настоящих родителей. – Никогда раньше никому этого не говорила. Какой отстраненной и одинокой я чувствовала себя, нежеланный ребенок, потому что родилась не мальчиком и не оправдывала ожиданий родителей. Не желая слишком останавливаться на этом, я сменила тему.

– Но мне просто нравится преподавать. Видеть, как загораются глаза ученика, который наконец понял то, что ему объясняли, восхитительно. Хотя иногда мне кажется, что они учат меня большему, чем я их.

– Как так?

– Люблю, когда они взрывают сознание чем-то, о чем ты никогда не задумывался. Например, пару дней назад мы говорили о произношении слов и звучании букв, и одна девочка из моего класса, Брайнли, спросила меня, почему в английском слове Pacific буквы «с» произносятся по-разному. Она такая умная.

– Понимаю, что тебе нравится. – Его взгляд был сосредоточенным и пытливым, и я затаила дыхание.

Затем, задумавшись, не слишком ли радужную картину нарисовала, я сказала:

– Обычно это здорово, но есть и трудности. Иногда не знаю, что делать. Есть мальчик по имени Дэнни, которого я не могу заставить прекратить свои фокусы. Я отправляла его родителям пару электронных писем и звонила, но ответа не последовало. Он раньше был беспроблемный, а теперь как будто главная цель его жизни – всем досадить. Я пыталась усмирить его, но от моих попыток только хуже. Но даже когда тяжело, именно на своих уроках я больше всего чувствую себя собой. Как будто здесь наконец нашла свое предназначение.