Вот так барабанщик! - [3]
На другой день выждал, когда белки на дереве не было, забрался на кедр и заглянул в дупло. Потрогал рукой котят, взял в руку одного. Мяучит, пищит, мордочкой тыкается в ладошку, видать, молока хочет.
Подумал было я забрать одного котенка, да не посмел: белку-мать жалко стало. И так ее ласка на всю жизнь обидела.
Как-то ранним утром опять вскарабкался на кедр и в дупло заглянул. А в нем пусто. Долго сидел я на суку. Слушал, как черный дятел с красной шапочкой на голове — его у нас желной кличут — кору долбит и кричит свое «трюю, трюю».
А белку так и не дождался — исчезла белка. Видать, увела она своих приемных детенышей в укромное место, или, может, еще что случилось — про то не знаю. А может, котята, когда подросли, разбрелись, а куда — неизвестно. А может, кто пожалел и подобрал их. Много ведь по земле добрых людей ходит!..
ВОТ ТАК БАРАБАНЩИК!
Отец и мать Юры и Зои ушли на колхозное поле картошку копать, а ребят оставили домовничать.
Сидят брат и сестра у открытого окна, смотрят, как мелкий дождичек моросит. В избе тишина. Слышно даже, как сонные мухи крылышками шевелят. Вдруг за окном, во дворе громко кто-то забарабанил.
— Это что за барабанщик? — удивленно сказал Юра и взглянул на сестренку.
— Не знаю, — сказала Зоя.
Брат и сестра на цыпочках вышли на крыльцо. Осмотрелись кругом: никакого барабанщика нет. Но кто-то барабанит и барабанит — громко-громко… Видят брат и сестра: на мокрой траве, возле сарая, ведро лежит. А в нем кто-то стучит: тук, тук, тук…
— Может, серый волк туда забрался? — шепотом спрашивает Зоя и боязливо прижимается к брату.
Юра старше сестры на целых три года. Он тихо говорит:
— Тоже выдумаешь — волк… Разве волк в ведро залезет? Ведь он большой, а ведро-то маленькое.
— А может, лиса забралась? — еще тише говорит Зоя.
Юра задумывается. И качает головой:
— Ну и дурочка ты, Зойка, лиса-то зверь осторожный, не прибежит сюда из лесу.
Юра почему-то посмеивается и, нагибаясь к уху сестренки, шепчет:
— А знаешь, кто в ведре сидит?
— Не знаю, — признается Зоя.
Брат делает большие круглые глаза и громким шепотом говорит:
— Большой-пребольшой черный тараканище!
— Ой! — кричит Зоя и даже закрывает лицо руками.
Но Юра смеется:
— Не бойся, Зоя, это я пошутил. Давай лучше в ведро заглянем.
— Давай, — соглашается сестра, — только палку в руки возьми, чтоб таракан не укусил.
Заглянули Юра и Зоя в ведро и… расхохотались: сидит в ведре молодой белый петушок и стучит желтым клювиком в донышко. Это он хлебные крошки склевывает, что на донышке остались. В этом ведре мать поросятам корм приготовляет. Вот почему петушок-то и стучит в донышко — барабанит!
— Вот так барабанщик! — воскликнули в один голос брат и сестра.
А петушок выскочил из ведерка и побежал разыскивать маму-курицу.
СИЛЬВА И ФИЛЬКА
Еще прошлой зимой дядя Кирилл подарил мне черную, в белых пятнах, собачку с вислыми ушами. «Сильвой зови», — сказал он.
А в начале лета мама принесла с фермы в мешке свою премию — крошечного поросенка.
Сквозь белую щетинку просвечивала нежная розовая кожица, а по бокам темнели пятнышки. А визжал этот поросенок так здорово, точно его резать собирались.
Сильва с первого раза лизнула поросенка шершавым языком. А поросенок храбро ткнул своим пятачком собаку в бок. Поросенка я назвал Филькой.
Филька бегал по двору, точно угорелый, а потом забирался в лужицу и лежал тихо, совсем как неживой. Сильва сердито тявкала, будто бранила поросенка, а потом осторожно брала его зубами за загривок, как щенка, и оттаскивала на сухое место. Бестолковый Филька звонко орал и снова шлепался в лужу, смешно дрыгая копытцами.
А Сильва глядела с укором на Фильку умными глазами, как бы говорила: «Ай, ай, как нехорошо валяться в грязи!»
А когда Филька отваливался от еды, Сильва слизывала кашицу с поросячьего носа, точно умывала его. До чего забавно смотреть!..
Сильва и Филька всегда спали рядом, на войлоке, в кладовке, а днем — посреди двора, на лужайке. Я часто наблюдал, как сладко дремал поросенок, прижавшись к лохматому животу собаки.
А когда Сильва уходила со двора по своим собачьим делам, Филька здорово визжал и бегал по ограде, тыкаясь носом-пятачком во все углы. А то стоял совсем неподвижно, будто прислушивался к чему-то. И если Сильвы долго не было дома, Филька не ел свою кашицу и дрожал, будто от стужи.
Но как только во двор прибегала Сильва, поросенок отчаянно вертелся вокруг нее. Он ударял розовым пятачком в живот собаки, точно хотел ее опрокинуть.
И вдруг Филька исчез. В то время и Сильва куда-то убежала. Мама забеспокоилась, что поросенок пропал, и про Сильву вспомнила:
— Ох и завоет твоя собака, заметь…
А тут и Сильва прибежала. Лает весело, хвостом играет. А я говорю:
— Не веселись. Убежал Филька. Понимаешь? Убе-жал!
Сильва тревожно повела ушами, словно понять хочет, что я сказал.
— Нету Фильки, удрал наш Филька! Ищи! — повторил я и ладошкой подтолкнул собаку к воротам.
Сильва еще раз взглянула на меня и будто поняла, что от нее требуют. Бросилась в кладовку. Обнюхала все уголки во дворе. А потом с тревожным лаем выбежала на улицу.
Сидим мы с мамой у открытого окна, ужинаем. Я во двор все гляжу: не появится ли Сильва? А Фильку, конечно, не жду: разве глупый поросенок дорогу к дому найдет?..
