Вот мы и встретились - [15]

          Утром по дороге в театр вспомнила вдруг, что когда ему было не по душе общее дело, он замыкался на своём маленьком и делал его с ещё большей отдачей, чтобы не терять душевного тонуса и профессионального мастерства. Уж не об этом ли он хотел ей напомнить, материализовавшись в кристалле?

- 4 –

«Дорогая Мария Сергеевна», - начал Иван Всеволодович долго вынашиваемое письмо и приостановился. Можно ли её называть дорогой, имеет ли он на это право? Для него она, конечно, дорогая, а вот кто он для неё? Не хочется плохо думать, но, скорее всего – минутная дешёвка, иначе не было бы последнего «перезвоните через два часа» и не было бы долгого равнодушного молчания.

          В ней ему всё нравилось: и высокий умный лоб, и чуть впалые породистые щёки, и густые строгие брови вразлёт. И особенно  - синие глаза, контрастирующие с тёмным цветом волос и меняющие оттенок в зависимости от настроения. Нравилось и то, что была актрисой, да не какой-нибудь, а столичной и, следовательно, публичной, общественной личностью, в отличие от него, предпочитающего замкнутое уединение и общение в ограниченным коллективе близких единомышленников. Нравилось и то, что она, женщина, свободно управляется с автомобилем, а вот он, мужчина, равнодушен к автотехнике. Импонировало и её свободное, раскрепощённое поведение без оглядки на выдуманные приличия. Он же всячески себя сдерживал и стыдливо ограничивал, стараясь произвести на окружающих благоприятное впечатление или хотя бы не портить им настроения. В общем, они с ней как небо и земля, и земля, конечно, он. Нет, пожалуй, «дорогая» надо убрать и начать нейтрально.

          «Здравствуйте, Мария Сергеевна! Вот уже трое суток маюсь в знаменитой здравнице и с каждым днём чувствую себя всё хуже и хуже. Настроению не помогает ни хвалёное тёплое море, переполненное нечистотами многих народов, грязью и потом многих десятков миллионов бездельников и сотен и сотен судов и судёнышек, ни так называемые солнечные пляжи, покрытые крупной и мелкой галькой, на которой не то, что лежать или сидеть – ходить трудно, ни парной воздух с дефицитом кислорода, ни жаркое солнце, ошпаривающее влажную кожу и сжигающее её до болезненной красноты. Зря я согласился приехать сюда, купившись на слёзные уговоры нашего профсоюзного лидера о горящей путёвке, и зря поторопился сюда, где, как я понял, нужны не отдыхающие, а зарегистрированные путёвки. Никто бы и слова не сказал, опоздай я хоть на половину срока. Лучше бы подзадержаться в Москве, походить с пользой для души по музеям, побывать в вашем театре да познакомиться с вами всерьёз. А здесь, в атмосфере пассивного отдыха, нет никаких стоящих развлечений, только рестораны, бары, дансинги, дискотеки и грохочущие концерты заезженных поп-метеоритов, так что и по ночам покоя нет. И везде легко можно поиметь нетребовательную партнёршу и любой наркотик. Отрывается на всю катушку болящий! А ещё и сверх всякой меры популярны медразвлечения в виде физиопроцедур, которыми каждый уважающий себя клиент, особенно женщины, старается спастись от имеющихся вроде бы болячек, а заодно и от тех, которые могут появиться. За завтраком и обедом только и слышно, кто какую болячку привёз и чуть ли не попал к богу в рай. Здешние все убеждены, что непременно попадут туда и только через очищающие процедуры. Но к вечеру все болячки и процедуры забыты, и умирающий люд массово устремляется в вечерне-ночной разгул. И неизвестно ещё, что помогает излечению: процедуры или разгул. Я со своими архаическими потребностями хорошей умной книги, требующей глубоких размышлений, мелодической классической музыки романтического стиля, задиристых профессиональных споров под умеренную чарочку, рыбацких и охотничьих баек, а самое главное, самих охоты и рыбалки, оказался в культурном вакууме и начал гнить. Поэтому начинаю всерьёз задумываться о побеге с санаторной каторги…»

          Иван Всеволодович вспомнил, что добрался до санатория уже в сумерках. Моросил нудный холодный дождь, переместившийся в эти благословенные края из Москвы. По наружной поверхности окон змеились водяные струи, скрещиваясь, догоняя и перегоняя друг друга. Дежурная сидела за письменным столом, нахохлившись, в тёплой куртке поверх белого халата.

          - А мы вас уже и не ждали, - приветливо встретила она запоздавшего отдыхающего. Взяла у него путёвку, паспорт, заполнила обязательную анкету и предупредила: - Женщин не водить, водку не пить. Чем болеете?

          Больной верзила замялся, пробормотал невнятно:

          - Да вроде… ничем таким… особенным…

          Она брезгливо оглядела его крупные здоровые детали и пообещала:

          - У нас будете болеть остеохондрозом… шейным.

          Иван Всеволодович обрадовался, что не подвёл медчинушу и даже умилился её медпрозорливости. «Вот кто настоящий экстрасенс», - подумал уважительно и слегка подвигал массивной шеей, чувствуя, что она уже начала побаливать. Потом его отвели на место лёжки. В небольшой уютной комнате стояли две современные кровати, на одной из них поверх постельного белья валялось скомканное голубое покрывало.