Вот мы и встретились - [13]

          Верка поморщилась:

          - Пошлятина на мещанском киселе!

          - Значит, опять провалимся? – Анюта утёрла тыльной стороной ладони замаслившиеся губы. – Я и так задолжала за комнату.

          - С Ё-Лизой в главной роли точно завалимся, - присоединилась к неутешительному выводу и Верка. Все трое замолчали, заранее переживая очередной крах.

          - Как бы нам её сковырнуть? – высказала Мария Сергеевна тайную мечту не только троих, но и большинства актёров труппы, ставшей заложником неуёмной плотской страсти режиссёра.

          - Не удастся, - отвергла приятную мечту рассудительная и практичная Верка. – Ковырять придётся и Аркашу – они срослись насмерть!

          Аркаша, или Аркадий Михайлович, был главным режиссёром театра, а Ё-Лизой звали за глаза пассию режиссёра, в рождении названную Елизаветой и переназванную по-театральному – Элизабет. Анка горестно подперла пухлой ладонью выпуклую щеку с ямочкой.

          - Аркадия Михайловича жалко, - протянула задумчиво. – Он – дядька хороший.

          - Хороший! – презрительно фыркнула злюка. – От таких хороших и добреньких больше всего и страдают порядочные люди. Он для себя хороший, а тебе глаза и уши елеем мажет. – Помолчав и сжигая злобу, добавила, однако, объективно: - Хотя, режиссёр-то он, конечно, толковый. Но нам-то от этого не легче! – И опять замолчала, уткнувшись в тупик.

          - Хорошо бы Ё-Лиза забеременела, - подбросила новую мечту находчивая Мария Сергеевна, - глядишь, через полгодика и сама сковырнулась бы.

          - Не выйдет, - отмела Верка и эту мечту. – Думаю, она держит Аркашу в чёрном теле, и сама бережётся пуще египетской жрицы – смерть как боится потерять место примы. Бездарь бездарью, а мыслит себя в числе лучших драм-актрис нашего времени, а все неудачи сваливает на серую труппу и неблагодарного зрителя. – Смачно хлопнула себя по лбу, - Есть! Осенило! – и захохотала, закинув голову. – Для Аньки работёнка.

          - Ага! Как что сомнительное, с душком, так сразу и для Аньки, - обидчиво произнесла толстушка, навострив, однако, маленькие чувствительные ушки.

          - Не боись, - успокоила тощая подруга, - как раз по твоим эпизодическим ролям – будет для тебя тренировка, - и, враз посерьёзнев, поделилась осенившей мыслью: - Он-то ведь парень из горячего племени, наверняка еле сдерживается, а мы его ещё больше разгорячим, поможем прорвать секс-блокаду, пусть вставит ей это самое куда надо, когда она не успеет обезопаситься. Раз! Ё-Лиза – на сносях! – и снова задорно засмеялась.

          Мария Сергеевна, поморщившись, не поддержала её энтузиазма.

          - Как-то… не очень… - протянула раздумчиво, осмысливая иезуитскую идею, - не очень хорошо.

          Инициаторша флангового сковыривания труппной богини помрачнела.

          - Ещё как хорошо! – уверила всех и себя. – И ему будет хорошо, и ей не хуже, когда станет матерью и отвлечётся от эфемерных артистических страстей, а нам и подавно без неё будет хорошо.

          - А если не родит? – засомневалась Мария в целесообразности затяжной и неопределённой перспективы всеобщего благоденствия.

          - …то, вдоволь насладившись её оберегаемыми телесами, Аркаша и сам, опомнившись, вылезет из-под колпака, и тогда надменная жрица будет свергнута свыше. – Разгорячённая собственной идеей, Верка засунула в хищную пасть сразу половину последнего бутерброда, быстро прожевала, проглотила и деловито распорядилась деталями: - У Анюты есть знакомая аптекарша… - и непосредственно Анне: - Возьмёшь что-нибудь поэффективнее, натолкаешь в свои худдоги, а уж подсунуть ему их ничего не стоит – он сам к тебе липнет, когда ты их жрёшь не в меру. Видно, Элизабет не очень-то балует мужика вкусной и вредной пищей. Сделаешь?

          Секс-киллерша недолго раздумывала:

          - А что! Запросто! – и засмеялась звонким серебристым смехом паиньки-девочки. – Чего не сделаешь ради процветания родного искусства!

          - Вот и молоток! – похвалила Верка и, не дав заговорщицам опомниться, быстро пробормотала: - Кто за? Кто против? Кто воздержался? Принято единогласно! Замётано! Обмыть бы классную задумку. – Взяла пустую бутылку, заглянула в горлышко на пустое донышко и с сожалением поставила на стол. – Да… – выдохнула, словно после тяжкого труда. – Нечем!

          Обессиленные криминальной думой богемные интеллектуалки замолчали, не глядя друг на друга, и вовсе не потому, что устыдились затеянного.

          - Я вот ещё что подумала, - прервала затянувшееся молчание щепетильная хозяйка, - нельзя ли нам дополнительно натравить на приму Валерьянчика?

          - Точно! – обрадовалась новой идее неуёмная Верка. – Нажужжать ему мимоходом, что Элизабет млеет от него, и стоит ему показать, что и он неравнодушен к её прелестям и, главное, к талантищу, как она падёт в его объятия. Он, идиот, поверит: бог красивых особей мужского пола, впрочем, и нашего тоже, обделяет умишком, посчитав, очевидно, что при их смазливости ум им ни к чему. – Верка коротко и задорно хохотнула. – И Аркаше надо осторожненько намекнуть, что у него растут рога.