Вот кончится война... - [33]
Захватив оружие, мы тихонько вышли из дома, незаметно шмыгнули за коровник, где поджидал нас сержант Андреев, и потопали в безвестность ничейной земли, где еще не ступала нога нашего солдата. Шли напрямик по пашне, под тонким покровом непрочного снега хлябилась раскисшая глинистая почва. Снег повалил гуще, слепил нам глаза, так что нельзя было разглядеть, что там, впереди, сколько еще идти до домов. Пройдя с километр, может и больше, наконец разглядели высокий дом, сараи, коровник, а рядом, чуть в сторонке, еще несколько домов и коровников. Подкрались осторожно, держа карабины наготове, заглянули сперва в коровник. Черно-белые коровы хрумкали сено, а за перегородкой переступали лошади. Лошади, правда, крупные, непригодные для верховой езды, но среди них был стройный легкий жеребец гнедой масти. Сержант Андреев подошел к жеребцу, осмотрел передние ноги, заглянул в зубы и сказал обрадованно:
– Жеребца я реквизирую! А то кобыла моя засекла ногу.
Затем осторожно подошли к крыльцу большого дома. Я заметил, как в окне мелькнуло чье-то лицо, значит, в доме были люди. Вошли в большой коридор, откуда во все стороны вели двери, высокие, белые, с железными ручками и торчащими ключами в замках. Так было во всех немецких домах: если ключи снаружи, значит, двери отперты или можно их отпереть, как будто люди хотели показать, что они не запираются от нас, что можно входить. Я шагнул сразу направо, к двери той комнаты, из окна которой мелькнуло чье-то лицо. Открыл и вошел. Шалаев и сержант следом. Сначала увидел длинный стол со стульями посреди большой, выходящей высокими окнами во двор комнаты, затем только заметил людей. Они сидели слева от входа возле высокой кафельной печи, сидели на длинной скамье со спинкой, сидели рядком и все были готовно одеты, как будто тут же собирались идти на улицу. Один мужчина, остальные все фрау. Мужчина был пожилой, крупнотелый, толстолицый, в шляпе и черном драповом пальто. Помещик. Живой помещик. О таких мы только в книжках читали. К помещику жалась красивая молодая женщина, наверное, дочь его, а может, и жена. Она была в хорошем пальто, в платке или, вернее, шарфе, повязанном в виде чалмы с узлом надо лбом. Такие платки мы и раньше видели у немок. Остальные немки были староваты, простоваты на вид и одеты похуже. Все сидели бледные и, избегая наших взглядов – пришли русские, сейчас будут убивать, – смотрели перед собой застывшими в страхе глазами. Как всегда, когда видел цивильных немцев, я невольно думал о том, что творили у нас их мужья и сыновья. Интересно было бы знать, кто сын этого помещика? Офицер, конечно, фашист, воевал под Москвой или под Сталинградом и в наших деревнях с нашими бабами, стариками, ребятишками обходился, как со скотом. Почему они, вот этот помещик и его фрау, не сбежали? Ведь вокруг деревни и хутора пустуют. Не успели, не ждали нас так скоро? Но, с другой стороны, они же слышали стрельбу. Может, не хотели покидать родное гнездо и решили: будь что будет?
Я сказал громко:
– Охне ангес! Гитлер капут! Криг них гут!
– Йа, йа, йа! – закивал мужчина, не меняя мрачно-покорного выражения бледной рожи.
– Шнапс есть? – тоже громко спросил Шалаев. Вообще с немцами, и с военнопленными и цивильными, мы разговаривали громко, как с глухими, как будто от этого они нас лучше поймут.
– Найн, найн, – покрутил головой помещик.
Женщины коротко пошептались, одна их них встала и ушла куда-то. Шалаев же, прислонив карабин к столу, подошел к немцам и на русско-немецкой тарабарщине затеял с ними разговор:
– Дойтче солдат у нас капут хаус! – Шалаев показал руками, как зажигают спичку и как вздымается вверх пожар. – Клайне киндер шисен, майне брудер шисен! Дойтче солдат них гут! Гитлер ваш шайзе! Ферштеен?
Помещик согласно кивал головой, мотал шляпой, как будто соглашался, удивлялся и даже возмущался. У сидящих рядом фрау глаза округлились, лица окаменели, хотя нетрудно было догадаться, что ни одному слову Шалаева они не поверили.
Наконец вернулась немка и поставила на стол большую, оплетенную корзиной бутыль с каким-то пойлом. Сержант Андреев вытащил пробку, понюхал и сказал:
– Квас, ребята.
Понюхал Шалаев:
– Пиво! Вроде нашей бражки. Давай, фрау, шнель, стаканы неси. Будем тринкен.
Немка принесла три стакана. Шалаев потребовал еще один, разлили пиво, и Шалаев поднес стакан помещику.
– На, хозяин, выпей за наше здоровье.
– Найн, найн, найн! – помотал помещик головой.
– Пей! Тринкен давай! – наседал Шалаев.
Выпучив глаза, помещик смотрел на полный стакан так, как если бы Шалаев совал ему гранату.
– Чего пристал, раз человек не хочет. Нам больше достанется, – сказал сержант.
– Может, они, гады, отраву подсыпали. Пей, говорят!
И тут сидящая рядом с помещиком молодая немка потянулась за стаканом, видно, поняла, что подумал Шалаев, отпила половину, вернула Шалаеву.
– Во, молодец! Зер гут, фрау! – похвалил Шалаев. Немка тускло улыбнулась, заулыбались и остальные фрау. Они, конечно, уже поняли, что русские не собираются их убивать.
Мы с ребятами чокнулись и, сказав: «Ну, будем здоровы, за победу!» – выпили. Пиво напоминало вкусом нашу башкирскую кислушку, от которой после двух-трех стаканов язык развязывается, а ноги слабеют. Шалаев, все время любовно пяливший глаза на красивую немку, воскликнул:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.