Вот Иуда, предающий Меня. Мотивы и смыслы евангельской драмы - [61]

Да и нет в тебе никакого «я», никакого «меня», все изуродовано и искорежено совершенным грехом, все погибло. Даже если ты осознал свой грех, даже если отрекся от него и от жизни своей отрекся. Все это ни в малой степени не искупает твой грех, чтобы ты хоть такое искупление мог принести к Его ногам.

Ничто не может искупить убийства Бога. Ты — воплощенный грех. За что тебя миловать? Что в тебе спасать? Ты стерт этим грехом, тебя попросту больше нет.

Да, ты пытался разменять жизнь на жизнь. Да, обошелся с собой по Закону. И что?

…мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17: 10).

А ты Ему даже не раб, потому что раб полностью принадлежит своему хозяину, а ты Ему не принадлежишь, ты не Его.

Ты даже обратиться к Нему никак не можешь. Кто Он тебе? Господь? — но ты отрекся от Господа. Учитель? — но ты осмеял Учителя. Друг? — но ты предал друга.

И уж не твоими губами, окровавленными Его кровью, шептать Его спасительное имя.

Не смеешь ты просить за себя. Перед Его лицом, сознавая свой грех яснее ясного, ты можешь себя лишь осудить, малейшая жалость к себе преступна. И… нет, не можешь осудить, потому что это обречение самого себя второй смерти, которой невозможно коснуться без страдания даже мыслью.

Взгляд на Христа — и ненависть к себе лезвием по глазам режет.

Взгляд в бездну второй смерти — и «нет, только не это, не надо».

И вот это замкнутым кругом. Ни «помилуй меня», ни «достойное по делам моим приемлю».

Потому что ты абсолютно раскаялся, до полного отвержения себя, но воздаяние за твой грех совершенно невыносимо для души. Невозможно тебе податься в надежде к Нему или смиренно отойти от Него, как невозможно шевельнуться человеку, вмурованному заживо в стену.

Вот самый страшный из всех парадоксов этой истории: покаяние лишь усугубит его вину, а непокаяние оставляет в том состоянии, в которое он сам себя привел, то есть в адских муках.

Ты уже в аду своей вины, боли и ненависти к себе. Христу даже не надо объявлять тебе приговор, стоит лишь оставить тебя как есть. Ему не надо тебя специально осуждать. Достаточно лишь не спасать. А с какой стати тебя спасать-то?

Разве не Он и ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд великого дня? (Иуд. 1: 6) А ты, пусть и раскаявшийся, не уравнен ли своим грехом с этими ангелами? Всего-то разницы, что грех осознаешь и тебя он ужасает — но ты его совершил.

Так что мешает Ему поставить тебя перед Собой, чтобы сказать: Я предупреждал и пытался тебя спасти. Сколько раз ты оттолкнул Мою руку? Ты сам выбрал свой путь: посмеялся, когда Я звал тебя обратно, Моих предостережений не слушал, сдерзил вместо покаяния… вы отвергли все мои советы, и обличений моих не приняли. За то и я посмеюсь вашей погибели; порадуюсь, когда придет на вас ужас; когда придет на вас ужас, как буря, и беда, как вихрь, принесется на вас; когда постигнет вас скорбь и теснота (Притч. 1: 25–27).

Да, Он победил сатану в тебе, разрушил дьявольский замысел, и ты стал воплощением Его чести и славы, но твоей заслуги в том нет ни на лепту, и победа над сатаной вовсе не означает, что Он помилует тебя, его пособника. Сам ад стал свидетелем и вместилищем Его славы, но это не превратило ад в Царство Небесное. Ровно напротив: ад разрушен Его славой. Он победил, но ты-то проиграл все. Ты больше не тот, кого Он любил.

Он победил сатану, но не ради тебя. Ты Ему уже не нужен. Отойди от Меня.

Оттолкнет Он тебя пробитой рукой — раскаяния твоего не принимаю, лети навечно во тьму внешнюю. Что заслужил, то и получаешь, ибо воздаяние за грех — смерть (Рим. 6: 23), и этих слов из Писания тоже не вычеркнешь.

* * *

Но, может быть, все-таки не оттолкнет? Может, сжалится и скажет «не бойся»? Шагнет к нему первый, привлечет к Себе и обнимет: «Иди ко Мне, Я тебя простил, Я — Господь твой, Учитель и друг». И закончит эту историю, подарив раскаявшемуся жизнь, а не отдав на смерть, не оттолкнув от Себя в вечную погибель.

Просто помилует. Не ожидая ни первого шага, ни слов, ничего — помилует без всяких условий. Потому что Ему не нужны никакие поводы, обоснования и условия, чтобы помиловать человека, и Он абсолютно свободен в любом Своем решении, нет над Ним никакой власти, никакого Закона, Он Сам — Закон, и Его воля всяческая и во всем.

Он победитель, Он разрушил и замысел сатаны, и сам ад. Он имеет всю полноту власти над любой человеческой душой. Он, безусловно, может обречь Искариота гибели, и в этом не будет никакого урона и укора Божественной справедливости и Ему Самому: Иуда заслуживает кары как никто, это признает он сам, вся вселенная, Церковь и даже я. Христу даже делать ничего не надо: просто не спасать его, не вытаскивать из его же рукотворного ада.

Не делать первый шаг. И все.

В сущности, гибельный исход для Иуды наиболее логичен и оправдан.

Но, может, все же помилует?

Соединит совершенное раскаяние с совершенным милосердием?

Не дожидаясь, пока он упадет к Его ногам, как-то решив мучительный парадокс. Потому что Иуда его никогда не решит, нет у него человеческого решения. Просто — смилуется над его бессилием, отчаянием, над полной нищетой. Без всяких оснований и совершенно незаслуженно, просто смилуется, потому что Его жалость и любовь не знают расчета.