Вот Иуда, предающий Меня. Мотивы и смыслы евангельской драмы - [34]

.

«…некоторые понимали выражение, как восклицательное: друг, на что ты приходишь или являешься! …Наиболее представляется вероятным, что здесь просто недоговоренная речь, после которой можно было бы поставить многоточие. Смысл тот, что Иисус Христос не успел еще договорить Своих слов Иуде, как подошли воины и наложили на Христа руки» ^[57].

Начнем с последнего. То, что кажется наиболее вероятным Лопухину, мне представляется самым невозможным.

Это Христос, и каждое Его слово несет огромный смысл, и уж Кто, как не Он, отдает Себе в этом отчет? Поэтому мне, в отличие от Лопухина, очень сложно предположить, что Иисус желал что-то сказать, пытался и не смог, потому что Ему помешали. Где Ему не дают говорить, там Он молчит, а не дает Себя перебить на полуслове. Тем более что сразу же после этого Он обращается с довольно длинным увещеванием к Петру, а затем — и к стражникам, и никто Его не останавливает. Хотел бы Он что-то договорить Иуде — договорил бы.

Понимать «для чего ты пришел?» как обычный вопрос невозможно не только грамматически, но и чисто логически. Такой вопрос подразумевает, что вопросивший не знает ответа и хочет его получить. Согласитесь, это не та ситуация.

«Друже, разве Я не знаю, на что ты пришел?» — как предлагает дополнить за Христа Богдашевский? Во-первых, то же возражение, что и Лопухину: Иисус хотел бы — сказал бы полностью, во-вторых, эта фраза подразумевает некое разоблачение: Я знаю, для чего ты пришел, не пытайся скрыть это от Меня. Но… но кого тут разоблачать-то? Разве кто-то скрывает свои намерения? Укор мимо цели.

Может быть, это ироничное приглашение к действию, мол, ну раз пришел, то давай — делай то, зачем явился? Но предательство уже совершено и доведено до самого конца, а Иисус никогда не запаздывает Своими словами. Что Иуда может сделать? Поцеловать Его еще раз?

Возможно, Лопухин в другом своем предположении прав, и это риторическое восклицание: ну для чего же ты пришел?! — подразумевающее: Я-то знаю, для чего ты здесь, а вот зачем ты, друг Мой, творишь это в принципе — действительно, большой вопрос.

Риторическое вопрошание, как укор изменнику-другу. Звучит правдоподобно. На первый взгляд.

Но тут возникает еще и во-вторых.

«Друг» — это неточный перевод. Иисус сейчас произносит не то слово, которое обычно использует, говоря, например, о Лазаре или об апостолах. Их Он называет φίλος, и это слово действительно несет значение «друг». В Гефсимании же Он произносит ἐταῖρε [‘этэрэ].

И это сильно меняет дело.

Само по себе слово ἐταῖρε не значит ничего плохого. Просто это не «друг» в глубоком смысле, здесь не подразумевается особой душевной близости, это скорее «приятель». Проблема в том, что именно в Евангелии ἐταῖρε имеет исключительно негативный оттенок. Кроме Гефсимании, Христос употребляет это слово всего дважды, в притчах, и каждый раз это ироничное обращение к отрицательному персонажу. Из-за этого ἐταῖρε в Его устах несет в себе немалую долю сарказма и подразумевает ровно противоположный смысл.

В первом случае это обращение к работнику из притчи, взревновавшему, что пришедшие поработать в последний час получают ту же награду, что пришедшие поработать в первый. Хозяин его урезонивает и упрекает:

Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе; разве я не властен в своем делать, что хочу? или глаз твой завистлив оттого, что я добр? (Мф. 20: 13–15)

Во втором — еще хуже, это обращение Царя к человеку, проникшему на брачный пир в небрачных одеждах.

Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю; там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало избранных (Мф. 22: 11–14).

Самые авторитетные толкователи Писания дают разные, даже противоположные объяснения тому, почему Иисус употребляет именно это слово.

Одни считают, что Христос сознательно намекает на персонажей, которые ранее удостаивались такого прозвища:

«Слово „друг“ [Мой] должно понимать или в смысле противоположения (κατά άντίφρασιν), или же, может быть, в том значении, в котором мы читали его выше [в словах]: Друг Мой, каким образом ты вошел сюда, не имея брачной одежды?(Мф. 22: 12)» ^[58].

«И говорит ему, упрекая его за лицемерную дружбу: Друг, для чего ты пришел? В самом деле, мы не знаем ни одного доброго человека, названного в Писании этим словом ^[59]. Ведь дурному человеку и не одетому в брачную одежду Он говорит: Друг! Как ты вошел сюда не в брачной одежде?(Мф. 22: 18) Также был дурным и тот человек, который слышит в притче о динарии: Друг! Я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мной? Возьми свое и пойди; я же хочу дашь этому последнему то же, что и тебе(Мф. 20: 13)» ^[60].

А другие, например, Евфимий Зигабен, а следом за ним святитель Феофилакт Болгарский, не видят в этом слове ничего негативного. Для них это вполне искреннее «друг» и упрек — мол, Я к тебе до самого конца со всей сердечностью, а ты так недостоин этого именования.