Вот Иуда, предающий Меня. Мотивы и смыслы евангельской драмы - [26]

Ну что же, будет пятый шанс, величайший из всех.

Пейте из нея вси…

И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов (Мф. 26: 26–28).

Об вопрос «Причащался ли Иуда на Тайной Вечере?» копья ломались начиная с самых первых веков, и единого мнения на этот счет нет. Разных версий придерживаются самые авторитетные богословы: например, святитель Иоанн Златоуст считает, что Иуда причастился, а преподобный Ефрем Сирин — ровно наоборот.

Споры вокруг этого вопроса вполне законны: напрямую в Евангелии не подтверждена ни та, ни другая версия. Понять противников его причастия можно: слишком велик и отвратителен грех, чтобы, впав в него, иметь возможность причаститься пречистых Тела и Крови Спасителя.

«…он недостоин был того хлеба, который вместе с вином раздавался двенадцати апостолам. Ибо тому, кто предавал Его на смерть, неприлично было посредством хлеба принять (в себя) Того, Кто спасает от смерти» ^[46].

Для отстаивания этой точки зрения можно применить и небанальную логику:

«…Иуда не участвовал при совершении таинства Евхаристии. К этому клонятся сообщения Матфея, Марка и Иоанна, причем последний вовсе не говорит об установлении таинства» ^[47].

Матфей и Марк ни единым словом не упоминают о присутствии или отсутствии Иуды при установлении Евхаристии. А Иоанн, согласно этой логике, «клонится» к тому, что в таинстве вообще никто не участвовал: таинства попросту не было! Тут Искариот, конечно, попался, возражений нет.

Помимо удивительной логики Лопухина, тут есть и богословская сложность.

Признавая истинность слов Христа о том, что в причастии Он соединяется с человеком, а человек с Ним, нам придется признать, что это касается и Иуды в случае его причащения. При этом в теснейшем соединении чуть позже Искариот находится и с сатаной, а вот такое тройное соседство представлять уже совершенно тошно. Сильно подозреваю, что богословов чуть не в прямом смысле слова тошнило от этой мысли, поэтому и мнение: «Иуда не причащался, этого не может быть, потому что не может быть никогда», было настолько популярно начиная от первых веков и практически возобладало в позднейших толкованиях Писания.

Кроме того, признавая Иуду причастившимся, но погибшим, придется признать, что величайшее из таинств не оказало на него ни малейшего воздействия. А следовательно, допущен к Тайнам он был зря, не было ему от того никакой пользы. И чтобы не допустить такого пренебрежения к Плоти и Крови Христовым, не выставлять Причастие бессмыслицей, толкователи благочестиво считают за лучшее просто убрать Иуду с Вечери раньше установления Евхаристии.

Тем не менее ранняя традиция, и в частности такие ее авторитеты, как Иоанн Златоуст и блаженный Августин, склонна все-таки полагать, что Иуда причастился вместе со всеми. Это нашло свое отражение и в службе Двенадцати Страстных Евангелий: один из упреков Иуде — упрек, что его не вразумило даже то, что он был допущен к Трапезе Господней. Сторонники его причастия основываются на Евангелии от Луки, который одно из обличений предателя ставит сразу после общего причастия:

И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть Тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша [есть] Новый Завет в Моей Крови, которая за вас проливается. И вот, рука предающего Меня со Мною за столом; впрочем, Сын Человеческий идет по предназначению, но горе тому человеку, которым Он предается. И они начали спрашивать друг друга, кто бы из них был, который это сделает (Лк. 22: 19–23).

Другой довод в пользу причащения Иуды — то, что Христос очень аккуратен в том, что делает, и любой Его жест, любое деяние обязательно несет в себе глубокий смысл. Он ничего не делает просто так. А в сцене умывания ног, когда Петр сначала противится Ему, Иисус говорит: если не умою тебя, не имеешь части со Мною (Ин. 13: 8).

Умывание ног — прообраз исповеди и смывания грехов. Это однозначная подготовка учеников к Причастию, к «имению части с Ним». Два этих действа безусловно связаны. И если Иуда не причащается, то не было бы и смысла в умывании его ног: это не педагогика, это пролог к таинству.

Третий довод — последовательный кенозис Христа, Который не останавливается ни перед чем ради нашего спасения. Он не будет прятать Чашу от предателя, не оградится от него, наоборот — отдаст ему все, чтобы оттащить его от края. Никакое недостоинство не перевесит в Его глазах этой возможности. Кровь и Плоть предаются не за избранных и чистых, а за грешников, но в грешнике Он видит не грех, а драгоценную для Себя душу, которую хочет спасти.

Да и вообще, не было бы тогда смысла в присутствии Иуды на Вечере. Все обличения можно было бы сказать за минувшие два дня, даже тем же порядком, если уж Он не хочет говорить с ним наедине. Не первый же раз за эти дни они собирались за ужином. Зачем брать предателя на ту единственную трапезу, где устанавливается таинство? Какой в этом смысл, если все равно придется выставить его за дверь раньше срока?