Вот и лето прошло... - [21]
Женщина, чаевничавшая с тетей Зиной, была мамой Вали Шубиной — девицы нескладной и бестолковой, вечно влипавшей в какие-то истории, но доброй души, легко ладившей со всеми в общежитии.
— Анна Прокофьевна, с приездом! — сказала Вера. — Вы чего сидите здесь?
Приезжая только горестно махнула рукой. А тетя Зина объяснила:
— Ее Лариска в дом не пускает — Валентина опять проштрафилась.
— Что? — возмутилась Вера. — А ну пойдемте, Анна Прокофьевна!
Но мама испуганно забормотала:
— Нет, нет, не надо! А то Валечку из общежития отселят. Я уж тут посижу… и домой.
— Никаких «домой»! — приказала Вера. — Сидите, я сейчас!
Унылая Валентина стояла в «красном уголке» перед воспитателем Ларисой Евгеньевной и бубнила унылым голосом:
— Ну Ларис-Геньна, ну слово даю, ну поверьте…
Лариса Евгеньевна отвечала бесстрастно, как давно надоевшее:
— Слово ты, Шубина, уже давала. И мы тебе, Шубина, уже верили.
— Ну Ларис-Геньна, ну последний раз…
— Последний раз мы Таращанского с Орловым из вашей комнаты выпроваживали.
— Ну Ларис-Геньна, ну мы ж алгебру готовили, алгебру…
— Конечно — «алгебру». В полной темноте!
Распахнулась дверь, и влетела Вера.
— Лариса!.. Евгеньевна!.. Мне надо с вами поговорить. Валентина, выйди, пожалуйста.
Валентина покорно удалилась. Вера с трудом сдерживала гнев.
— Лариска! Ты что, совсем офонарела? Мать к дочери не пускаешь!
— Не кипятись, Голубева, — насмешливо сказала Лариса Евгеньевна. — Я не к дочери не пускаю, а к злостной нарушительнице. Глянь на санэкран.
На стене «красного уголка» висел «Санитарный экран» — большой лист с номерами комнат, днями недели и проставленными разноцветными карандашами оценками за чистоту и порядок. «Санэкран» был великим мерилом, определявшим поощрения лучшим — порой даже в виде денежных премий — и наказания худшим — молнии «Позор!», выговоры и запреты посещения гостей. Лариса Евгеньевна указала на графу, полную жирных черных двоек.
— Вот так всю неделю. Хорошо?
— Плохо, — согласилась Вера. — Но это еще…
— Но это еще не всё, — подхватила Лариса Евгеньевна. — Еще их комнате за все художества «Позор!» вывесили, но этот «Позор!» куда-то со стенки исчез. Хорошо?
— Да плохо, плохо, кто спорит! Но это же не метод…
— Методам ты меня, Голубева, не учи! — холодно оборвала Лариса Евгеньевна. — Пока что, учти, здесь я воспитатель.
Вера хотела ответить что-то резкое, но сдержалась и указала на графу в «санэкране».
— Ладно, но у меня тут пятерочки, да? Ну так Анна Прокофьевна будет моим гостем. Имею право?
Не дожидаясь ответа, она пошла к выходу.
— Имеешь, имеешь, — усмехнулась ей в спину Лариса Евгеньевна. — Две недели у тебя уже Нинка гостила. Ну как, обучила ее готовить борщ и сациви?
Вера резко обернулась, подошла к ней, сказала негромко:
— Лариска, ты же веселая была, заводная… Что ж ты так обозлилась?
— А ты добрая, да?! — сорвалась на крик Лариса. — Что ж ты, такая добрая, в общаге гниешь? Тебе ведь квартиру вместе со мной давали, а ты, добренькая, Жуковым уступила!
Вера ответила спокойно:
— У них ребенок. А мне еще дадут. Но при чем тут это?
— При том, всё при том! Ты вспомни, как мы с тобой в этой общаге жили. Без горячей воды, без газа, печку топили… Зимой в пальто спали, помнишь?
— Я это никогда не забываю, — тихо ответила Вера. — Ну и что?
— А то! — закричала уже со слезами Лариса. — То, что эти девки ничего такого не знали и знать не хотят! Все у них — и вода, и газ, и сортир, и телевизор — а им всё мало, их еще и уважай, еще расстелись перед ними!
Она выкричалась и умолкла, тяжело переводя дыхание. Вера тоже молчала. Потом тронула ее за плечо.
— Одиноко тебе, Лариска… Да?
Лариса сбросила с плеча ее руку, сказала устало:
— А тебе — нет? Ты, что ли, не одна?
— Конечно, я одинокая, — просто ответила Вера. — Но все же не одна я — с людьми.
Субботу-воскресенье в общежитии любили. Вы скажете: естественно, кто же не любит эти два выходных? А вот представьте, когда в город приехала компания шустрых социологов из столицы и провела опрос, подавляющее большинство народа из мужского общежития высказалось за отмену двух выходных, объявление только одного и сложение всех вторых дней в дополнительный ежегодный отпуск.
Объяснялось все просто. Город был хоть и большой, а все равно невелик. И особых развлечений, кроме кино да заезжих редких гастролеров, для мужчин не было. Пресловутый «козел» надоедал уже в субботу. И потому воскресенье да практически уже и конец субботы употреблялись мужчинами для другого печально общеизвестного способа убивания времени. Вытрезвители воскресной ночью были полны, цеха утром в понедельник — пустынны.
Ну а в женском общежитии тот же опрос социологов дал, конечно, обратный результат. Большинство голосовало за два выходных. Женщины всегда найдут себе работу после работы — уборка и постирушка, глажка и шитье у них никогда не кончаются. И читают они больше мужчин, и учащихся в вечерней школе и в институтах среди них больше. А маникюры-педикюры-прически? А просто, наконец, почесать язычки или пошептаться о сокровенном с подружками, в общем как-то разрядиться, расслабиться — это ведь тоже женщинам необходимо.
Вера воскресным утром прохаживалась по аллее перед общежитием, постукивая сапожком о сапожок, зябко поводя плечами. Видимо, прогулка на морозе затянулась.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.