Вот брат твой!.. - [76]

— А ты не стой тут, — сказал Денисов, чувствуя, как в нем закипает злость. — Сначала ружье мне верни, а потом дальше поговорим.

У Федотыча удивленно поднялись брови. Он думал, что Денисов знает Яшку издалека, а, оказывается, все не так. Раз требует отдать какое-то ружье, значит, близко знались.

Охотник и представить не мог, что сказанная фраза имеет отношение к драме, в последнем акте которой он принимал непосредственное участие и которая лишь поэтому не перешла в трагедию.

— Эва, схватился! — насмешливо сказал Яшка. — Ружье! Было да сплыло! Кто ж знал, что ты такой живучий!

Несколько мгновений Денисов пристально смотрел на Яшку, словно раздумывая, не броситься ли на него, потом повернулся и быстро пошел к заимке.

Яшка, не понимая, чего надумал Денисов, спокойно наблюдал за ним, но, когда тот взялся за дверную ручку, спокойствие покинуло его.

— Только войди! — закричал он и кинулся вслед за Денисовым. Но тот уже толкнул дверь и вошел в заимку. Федотыч, чувствуя накал страстей, поспешил на помощь Денисову.

Что снаружи, что внутри заимка имела одинаково убогий вид. Неумело сложенная, растрескавшаяся печка, кое-как сколоченный стол и двое деревянных нар вдоль стен. Охапка дров в одном углу, куча пустых бутылок в другом. Единственным, что скрашивало внутренность этого пропахшего кислыми овчинами притона, было ружье с прикрепленной к ложу медной пластинкой, которое висело над одними из нар.

Это ружье и привлекло внимание Денисова. Опередив вбежавшего следом за ним Яшку, он сорвал ружье с гвоздя.

— Повесь!! — не своим голосом закричал Яшка, судорожно дергая щекой.

— А ты сильней ори, может, дружок твой услышит, — посоветовал ему Денисов.

— Повесь, говорю! — хрипло повторил Яшка. — Повесь, сука Чахоточная! Эх, не послушал я тогда Костю! Гнил бы ты сейчас, как волчья сыть, козел дешевый!

Холодное бешенство захлестнуло Денисова. Выпустив из рук ружье, он изо всех сил ударил Яшку в ощеренный рот. Удар получился плотным, Яшка, плюясь кровью, полетел под стол. Но тотчас вскочил и схватил лежавший на столе нож.

— Давай, — сказал Денисов, не делая попыток поднять упавшее ружье и использовать его для защиты. — Давай, шпана! Посмотрим, кто кого! — Никакого страха он не испытывал, и ему хотелось схватиться с Яшкой именно голыми руками, чтобы ими и разорвать его.

Но драке помешал Федотыч. С проворством, которого Денисов никак не ожидал от грузной фигуры охотника, он шагнул к Яшке и перехватил его руку с ножом. Яшка задергался, пытаясь вырваться, но вдруг вскрикнул и выронил нож. Федотыч наступил на него ногой, оттолкнув от себя Яшку.

— Я тебя, пащенок, за Лексея по стенке размажу. Понял? Отдай ты ему это ружье, парень, — обратился он к Денисову. — Пускай подавится. Ты погляди на него — ну какой это человек? Сопли красные распустил, смотреть противно…

Ружье Яшке оставили, но отобрали все патроны, чтобы не получить пулю в спину. Потом отвязали Белуна и пошли прочь от заимки.

Не доходя до Ярышкина, распрощались. Федотыч вызывался проводить Денисова до самого кордона, но тот не согласился ни на какие уговоры. Федотыч и так помог ему во всем, и нечего было тащить его в такую даль.

— Ну гляди, — сказал Федотыч. — Кажись, признал тебя ведмедь-то, так што дойдете потихоньку. Ты токо смотри, штоб меда на всю дорогу хватило, не больно-то пичкай его. — Потом укорил: — Чего ж не сказал, что это Яшка тебя тогда? А ведь я спрашивал.

— Не хотел впутывать тебя. Мое это дело, и ничье больше.

— Ишь ты какой — не хотел впутывать! А жизнь-то взяла да и сама впутала. И тебя не спросила. Жизнь, Лексей, не омманешь. Вот ты не заявил на Яшку, а зря. Убил бы он тебя в тот раз, а у тебя дети малые, жена. Им-то каково? Яшке-то все равно, он человек пропащий. Да и дружка его я тоже знаю. Костя-цыган, такой же жиган, што и Яшка. По им по обоим веревка давно плачет. А тебе опять же неудобство будет. Яшка тебе сегодняшний день не простит. Так што мой тебе совет — остерегайся. Бояться не бойся, но по сторонам поглядывай. А лучше всего — заяви куда следует. Вон Филиппу мигни токо, он их враз за одно место возьмет. Им за все их дела припаяют как миленьким.

— Там посмотрим, — уклонился от прямого ответа Денисов.

Федотыч оказался прав — до кордона Денисов с Белу ном добрались благополучно. По дороге медведь почти не артачился, а если иногда какая блажь и накатывала, Денисов тотчас протягивал Белуну обмазанный медом палец. И медведь успокаивался.

Над тайгой уже синели сумерки, когда они подошли к кордону. Почуя их приближение, за домом залаяла Найда, выскочила из-за угла и стремглав бросилась к калитке. Просунула острую морду в щель, и лай сменился радостным поскуливанием.

— Смотри-ка, узнала! — удивился Денисов. — Полгода в глаза не видела, а узнала!

Он отодвинул щеколду и открыл калитку. Найда, взлаивая от охватившего ее возбуждения, вприпрыжку кинулась к стоявшему позади Денисова Белуну.

— Ну поцелуйтесь, поцелуйтесь! — сказал Денисов, проходя в калитку, уверенный, что медведь и собака последуют за ним. Но то, что произошло в следующую же секунду, заставило его остановиться как вкопанного. Увидев Найду, Белун вдруг осел назад и молниеносно взмахнул передними лапами. Найда с визгом подлетела в воздух, тяжело упала на снег и забилась на нем, окрашивая сумеречный синий снег темно-красной кровью.