Восточный ветер - [3]
К себе она не приглашала. Когда Вернон ее подвозил, бросалась опрометью по асфальтовой дорожке (он едва успевал поставить автомобиль на ручник); когда подбирал — выходила загодя и ждала на улице. Сначала его это не смущало, потом стало интриговать, и он попросился зайти хотя бы на минуту, чтобы представлять, где она, когда не с ним. Они вернулись в дом (сдвоенный особнячок середины тридцатых, два отдельных входа, общая стена, штукатурка с каменной крошкой, сдается по комнатам, металлические оконные рамы съедены ржавчиной), и она открыла свою дверь. Глазом профессионала он мгновенно вобрал в себя метраж, обстановку и вероятную сумму арендной платы; глазом любовника — небольшое трюмо с фотографиями в пластмассовых рамках и портрет Девы Марии. Узкая кровать, крошечная раковина, паршивая микроволновка, маленький телевизор и одежда на вешалках, зацепленных за рейку для подвешивания картин и державшихся на одном честном слове. Что-то ёкнуло в душе при виде вот такой ее жизни, выставленной как напоказ, пусть и всего на пару минут (они почти сразу вышли). Скрывая внезапное волнение, Вернон сказал:
— Фунтов пятьдесят пять, вряд ли больше. Плюс коммунальные услуги. За эти деньги я найду тебе что-нибудь попросторнее.
— Так хорошо.
С приходом весны они стали выезжать на прогулки. Отправились в графство Саффолк, осмотрели все типично английское: фахверковые дома без гидроизоляции, крытые соломой (страховка обходится в целое состояние). Прошлись по общественной лужайке, где он присел на скамейку у пруда, но она не присоединилась, потащила его в костел. Он надеялся, что не придется объяснять разницу между англиканцами и католиками, вспоминать историю раскола. Что-то там про Генриха VIII, пожелавшего в очередной раз жениться. Пиписка короля. Как присмотришься, все в этой жизни сводится к сексу. В любом случае, она не спросила.
Она начала брать его под руку и улыбаться чаще. Он дал ей ключ от своей квартиры; в порядке эксперимента она стала оставлять там кое-что из вещей. Как-то в воскресенье впотьмах он выдвинул ящик ночного столика и обнаружил, что в упаковке не осталось презервативов. Выругавшись, начал оправдываться.
— Так хорошо.
— Нет, Андреа, так совсем не хорошо. Не хватает еще, чтобы ты залетела.
— Я не думаю. Не залечу. Так хорошо.
Он поверил. Позже, пока она спала, размышлял, что стоит за ее словами. Что она не может иметь детей? Или что сама тоже предохраняется (по принципу береженого Бог бережет)? Если второе, то как на это смотрит Дева Мария? «Надеюсь, она не пользуется календарным методом, — внезапно подумал он. — С ним гарантированно залетают — на радость Римскому Папе».
Шло время. Он познакомил ее с Гари и Мелани; дети к ней привязались. Не она им говорила, что делать, а они — ей, и она слушалась. Еще они задавали вопросы — иные он сам никогда не посмел бы задать.
— Андреа, ты замужем?
— Можно мы будем смотреть телевизор, пока не надоест?
— Ты была замужем?
— Если я съем три, меня стошнит?
— Почему ты не замужем?
— Сколько тебе лет?
— Ты за какую команду болеешь?
— У тебя есть дети?
— Отведешь меня в туалет?
— Вы с папой поженитесь?
На некоторые из этих вопросов он теперь знал ответы. Как всякая разумная женщина, Андреа скрывала свой возраст. Как-то ночью впотьмах (он отправил детей домой и, как всегда после этого, не мог переключиться на секс, был слишком расстроен) Вернон спросил:
— Как тебе кажется, ты могла бы меня любить?
— Да, думаю, могла.
— Могла или могла бы?
— Какая разница?
Он не сразу ответил.
— Никакой. Я на все согласен. Что дашь, то и возьму.
Вернон не знал, с чего оно началось, все дальнейшее. Потому ли, что был влюблен, или потому, что не хотел никакой любви? Или хотел, но боялся? Или в глубине души и впрямь стремился все изгадить? Его жена (бывшая) так и сказала ему однажды за завтраком: «Слушай, Вернон, ты мне не противен, честно. Просто не могу с тобой жить, потому что тебе обязательно все нужно изгадить». Весьма неожиданная постановка вопроса. Да, храпел и шмотки разбрасывал по всей квартире, и спорт по телику смотрел (не так уж, кстати, и много). Зато домой приходил вовремя, детей любил, на других женщин не засматривался. Оказывается, для некоторых это означало «изгадить».
— Могу я тебя о чем-то спросить?
— Естественно.
— Оставим «естественно» американцам. Мы говорим просто «да».
Она взглянула на него, точно спрашивая: «С какой стати ты вдруг меня поправляешь?».
— Да, — повторила она.
— Когда я был без презерватива и ты сказала, что не залетишь, — это в смысле тогда или в смысле вообще?
— В смысле вообще.
— Во дела! Ты знаешь, сколько стоит упаковка?
Это зря сорвалось, он и сам понял. Мало ли что там с ней могло быть: неудачный аборт, изнасилование…
— То есть детей ты иметь не можешь?
— Нет. Ты меня презираешь?
— Андреа, бога ради, — он взял ее руку. — У меня и так уже двое. Главное, чтобы тебе было спокойно.
Она опустила глаза.
— Нет. Мне неспокойно. Это мое большое несчастье.
— Ну, мы могли бы… Не знаю, пойти к врачу. Показаться экспертам.
Он почему-то считал, что в Англии эксперты более сведущие.
— Нет, только не экспертам. Не экспертам.
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
«Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие» (The Times).Впервые на русском – новейшее сочинение прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автора таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Любовь и так далее», «Предчувствие конца» и многих других. На этот раз «однозначно самый изящный стилист и самый непредсказуемый мастер всех мыслимых литературных форм» обращается к жизни Дмитрия Шостаковича, причем в юбилейный год: в сентябре 2016-го весь мир будет отмечать 110 лет со дня рождения великого русского композитора.
Впервые на русском – новейший (опубликован в Британии в феврале 2018 года) роман прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, командора Французско го ордена искусств и литературы, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии. «Одна история» – это «проницательный, ювелирными касаниями исполненный анализ того, что происходит в голове и в душе у влюбленного человека» (The Times); это «более глубокое и эффективное исследование темы, уже затронутой Барнсом в „Предчувствии конца“ – романе, за который он наконец получил Букеровскую премию» (The Observer). «У большинства из нас есть наготове только одна история, – пишет Барнс. – Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй.
Впервые на русском — новейший роман, пожалуй, самого яркого и оригинального прозаика современной Британии. Роман, получивший в 2011 году Букеровскую премию — одну из наиболее престижных литературных наград в мире.В класс элитной школы, где учатся Тони Уэбстер и его друзья Колин и Алекс, приходит новенький — Адриан Финн. Неразлучная троица быстро становится четверкой, но Адриан держится наособицу: «Мы вечно прикалывались и очень редко говорили всерьез. А наш новый одноклассник вечно говорил всерьез и очень редко прикалывался».
Казалось бы, что может быть банальнее любовного треугольника? Неужели можно придумать новые ходы, чтобы рассказать об этом? Да, можно, если за дело берется Джулиан Барнс.Оливер, Стюарт и Джил рассказывают произошедшую с ними историю так, как каждый из них ее видел. И у читателя создается стойкое ощущение, что эту историю рассказывают лично ему и он столь давно и близко знаком с персонажами, что они готовы раскрыть перед ним душу и быть предельно откровенными.Каждый из троих уверен, что знает, как все было.
Впервые на русском – новейший роман современного английского классика, «самого изящного стилиста и самого непредсказуемого мастера всех мыслимых литературных форм» (The Scotsman). «„Элизабет Финч“ – куда больше, чем просто роман, – пишет Catholic Herald. – Это еще и философский трактат обо всем на свете».Итак, познакомьтесь с Элизабет Финч. Прослушайте ее курс «Культура и цивилизация». Она изменит ваш взгляд на мир. Для своих студентов-вечерников она служит источником вдохновения, нарушителем спокойствия, «советодательной молнией».
Опубликованы в журнале "Иностранная литература" № 11, 2004Из рубрики "Авторы номера"...Публикуемый рассказ Die geschenkte Stunde взят из сборника Лучшие немецкие рассказы. 2002 [Beste deutsche Erzähler. 2002. Stuttgart München: Deutsche Verlags-Anstalt, 2002].
Безработный тасманиец находит в лавке старьёвщика удивительную книгу, которая переносит его в девятнадцатый век, в жестокую и фантастическую реальность островного каторжного поселения Сара-Айленд у берегов Земли Ван-Димена (ныне Тасмании)."Никто в целом свете, кроме меня, не мог увидеть и засвидетельствовать свершившееся чудо, когда весь огромный мир уменьшился до размеров тёмного угла в лавке старьёвщика и вечность свелась к тому мигу, в который я впервые смахнул сухой ил с обложки диковинной книги"Ричард Фланаган (р.
20 лет назад страшная трагедия вызвала необратимую реакцию разложения. Сложное вещество компании распалось на простые вещества — троих напуганных живых мальчиков и двух живых девочек, и одну мертвую, не успевшую испугаться. Спустя много лет они решают открыть дверь в прошлое, побродить по его узким коридорам и разъяснить тайну гибели третьей девочки — ведь это их общая тайна.
Жанр рассказа имеет в исландской литературе многовековую историю. Развиваясь в русле современных литературных течений, исландская новелла остается в то же время глубоко самобытной.Сборник знакомит с произведениями как признанных мастеров, уже известных советскому читателю – Халлдора Лакснеоса, Оулавюра Й. Сигурдесона, Якобины Сигурдардоттир, – так и те, кто вошел в литературу за последнее девятилетие, – Вестейдна Лудвиксона, Валдис Оускардоттир и др.
Будущее до неузнаваемости изменило лицо Петербурга и окрестностей. Городские районы, подобно полисам греческой древности, разобщены и автономны. Глубокая вражда и высокие заборы разделяют богатых и бедных, обывателей и анархистов, жителей соседних кварталов и рабочих разных заводов. Опасным приключением становится поездка из одного края города в другой. В эту авантюру пускается главный герой романа, носитель сверхъестественных способностей.
Роман «Любовь под дождем» впервые увидел свет в 1973 году.Действие романа «Любовь под дождем» происходит в конце 60-х — начале 70-х годов, в тяжелое для Египта военное время. В тот период, несмотря на объявленное после июньской войны перемирие, в зоне Суэцкого канала то и дело происходили перестрелки между египетскими и израильскими войсками. Египет подвергался жестоким налетам вражеской авиации, его прифронтовые города, покинутые жителями, лежали в развалинах. Хотя в романе нет описания боевых действий, он весь проникнут грозовой, тревожной военной атмосферой.Роман ставит моральные и этические проблемы — верности и долга, любви и измены, — вытекающие из взаимоотношений героев, но его основная внутренняя задача — показать, как относятся различные слои египетского общества к войне, к своим обязанностям перед родиной в час тяжелых испытаний, выпавших на ее долю.