Восточный пакт - [37]

Внимания со спутником, несмотря на экзальтированные, на мой взгляд, наряды, мы совсем не привлекали. Кроме нас, я увидел еще нескольких человек в похожей одежде. Наткнувшись взглядом уже на третьего встреченного ортодокса, я обратился к памяти Олега и вдруг полностью осознал, в чем дело.

Здесь, в этом мире, не было Второй мировой. И последствия этой неслучившейся трагедии мирового масштаба во многом кардинально изменили окружающую действительность. Вернее, изменили для меня. А для местных обитателей, наоборот, все осталось по-прежнему.

Кроме памяти Олега, у меня с собой был привнесенный из дома багаж знаний о местах, где сейчас нахожусь, пусть и несколько поверхностных. Но благодаря этим знаниям, осматриваясь вокруг, я сравнивал этот мир и свой, уже хорошо представляя подноготную увиденного.

В начале двадцатого века в исторических пределах Галицко-Волынского княжества или, еще шире, Полесья – территорий на границах современных и привычных мне Польши, Белоруссии, Украины и России – во многих небольших городах доля еврейского населения была весьма значительна. Иногда превышая и половину от общего количества, как в Кобрине или, допустим, в российском Невеле, историей которого я как раз интересовался дома. И состав населения в подобных городках этого мира кардинально не менялся после немецкой оккупации и этнических чисток, как это было в знакомом мне прошлом со Второй мировой.

В этом мире, как и моем, в Первую мировую Кобрин был оставлен российскими войсками, и его также заняли части кайзеровской армия. Вот только потом история – с началом стран Антанты войны на уничтожение одаренных – пошла по другому сценарию, а сама галицко-волынская территория на долгие годы стала одним из основных полей ожесточенных битв.

Царство Польское Российская Империя, позже превратившаяся в Конфедерацию, по итогам Первой мировой потеряла, как и Волынь. Бывшие территории Гродненской губернии, в границах которой раньше находился Кобрин, сейчас являлись в большинстве вольными княжествами Российской Конфедерации.

Сам же город Кобрин в затянувшейся здесь Первой мировой стал важным опорным пунктом кайзеровской армии и, по итогам войны, или Войны, как называли ее в этом мире, в Российскую Конфедерацию не вернулся, приобретя статус полиса и получив от ООН Новое Магдебургское право. Вот только после этого городской совет почти сразу вполне официально для защиты города и горожан нанял на службу войска рейхсхеера – Германской императорской армии.

Численность немецких войск в городе была совсем небольшая, не больше двух рот, но даже по ходу небольшой прогулки по чистым улочкам города несколько серых мундиров кайзеровской армии я заметил. Но настоящий разрыв шаблона у меня произошел, когда мы с Моисеем, в нашем кричащем облачении евреев-ортодоксов, прошли мимо штаба гарнизона, прямо под знаменем с черным крестом и вышитым девизом. А девиз в кайзеровской армии здесь сохранился с начала двадцатого века и по-прежнему звучал как «Gott mit uns».

У Русской императорской армии, кстати, на полковых знаменах девиз «Съ нами Богъ» также до сих пор повсеместно присутствовал. Кроме, конечно, частей из нехристианских народов, таких как знаменитая Дикая дивизия. Такая вот удивительная петля во времени и пространстве, заметная в этом мире только мне.

Пока думал о завихрениях пространственно-временного континуума, в памяти всплывали все новые знания Олега, постепенно дополняя картину. Вольный город Кобрин, с охраняющими его интересы войсками рейхсхеера, был анклавом Евросоюза здесь в Полесье, на стыке интересов Речи Посполитой и Российской Конфедерации. И, конечно же, корпораций.

Волынский протекторат, как и Вольные княжества Конфедерации, был территорией, где традиционно вольготно себя чувствовал Торговый союз – он же корпорация Ганза. Но Кобрин выделялся анклавом и здесь. В городском совете уже второй десяток лет большинство было не за ставленниками Ганзы, а из сторонников средиземноморских торговых республик. И прямо напротив здания городской управы расположилось посольство Флорентийского герцогства, с красующейся на фасаде алой лилией на белом щите. Кроме всего этого, Кобрин еще в середине двадцатого века стал базой сразу нескольких авторитетных русских и европейских частных военных компаний. Сюда, как и во французский Обань, со всей Европы прибывали наемники, желающие найти хорошие деньги, а иногда и новую личность взамен на готовность проливать свою кровь за чужие интересы.

Казалось, в Кобрине собралось воедино столько взаимоисключающих интересов, что город вот-вот должен исчезнуть во вспышке очищающего пламени. Но этого не происходило, и даже более того – чистый и уютный городок с прекрасно сохранившейся исторической застройкой был тихим островком спокойствия. Здесь спокойно себя чувствовали местные жители, а евреи-ортодоксы в традиционных нарядах невозмутимо гуляли под немецкими знаменами с черным крестом.

Я уже видел не первого, и даже не десятого встречного хасида, даже немного удивляясь, насколько их вокруг много. Но разгадку подсказал сплав из обрывочных знаний памяти Олега, эха запомнившейся емкой фразы, мельком услышанной в чужом разговоре на вокзале Царицына пару недель назад, и собственная логика.