Восточный фронт, 1944 - [8]

Во второй половине дня враг начнет сжимать кольцо. Единственный выход — прорыв. Когда же поступит приказ?

12 февраля

Русские в течение 14 дней непрерывных боев значительных успехов не достигли, теперь они полны решимости покончить с котлом. После того как их ультиматум без всякого обсуждения был отвергнут, начинается приступ со всех направлений.

И снова проливной дождь, болото под ногами, сырость, дерьмо, траншеи и окопы, полные воды.

Котел стал чрезвычайно малым, возможный прорыв осуществим только в южном и юго-западном направлении. Войска должны совершить нечто абсолютно невозможное. Враг постоянно прорывает наши позиции то тут, то там, приходится отбивать атаки и ликвидировать прорывы.

Полевая кухня в Корсуни в последний раз выпекла хлеб. Вместе со сброшенными с самолетов упаковками с шоколадом это наша единственная еда, которая еще осталась на 13 февраля...»

Дни и недели проходили в жестоких боях, наступлениях и отходах, рукопашных схватках в невообразимой грязи. Советы сжимали кольцо медленно, но все с новыми и новыми силами[15], наши войска, уже несколько месяцев сражавшиеся без перерыва, закрывали вражеские прорывы, отражая неприятеля. Чем плотнее сжималось пространство, занятое германскими войсками, тем ожесточеннее приходилось сражаться противнику, чтобы уничтожить их.

Для противодействия германской авиации, которая едва ли могла оказать какую-либо поддержку сражающейся в котле пехоте, противник непрерывно задействовал свою штурмовую авиацию, поддерживавшую его удары.

Советы старались уничтожить сражавшиеся в котле германские войска не только наземными и воздушными ударами, не только огнем артиллерии, ракетами (реактивными минами) своих «сталинских органов», бомбами и огнем бортового вооружения штурмовиков, но и впервые в широких масштабах применяли все возможные способы психологического воздействия. Громкоговорители днем и ночью убеждали солдат на передовых позициях к переходу на сторону противника, перемежая свои уговоры обещаниями и угрозами. Самолеты сбрасывали с небес тысячи так называемых «пропусков», предъявив которые каждый перебежчик мог получить в русском плену хорошее обращение и скорое возвращение на родину после окончания войны. Оттуда же летели и листовки с картами, на которых была изображена безвыходная ситуация для войск в котле. За листовками посыпались фотографии уже сдавшихся в плен германских солдат, пребывающих в полной безопасности и сидящих за накрытыми столами. Некоторых уже сдавшихся в плен германских солдат русские посылали обратно в котел с шоколадом и сигаретами в сумках, которые должны были убедить еще сражающихся в дружеском отношении и хорошем обращении в плену. Такие же обещания на немецком языке неслись из громкоговорителей. Взятые в плен германские генералы направляли личные письма своим знакомым командирам дивизий, сражающихся в котле. И наконец, 8 февраля, как положено — при горнисте и с белым флагом, появился русский генерал-полковник с официальным предложением о капитуляции от имени маршала Жукова. Сложить оружие предлагалось к 14.30 того же дня. Парламентер был препровожден обратно, предложение осталось без ответа. Но эти попытки продолжились — советские парламентеры стали появляться на КП отдельных дивизий с предложениями о сепаратных перемириях или с угрозами. Затем 10 февраля к германским войскам в котле обратился взятый в плен в Сталинграде генерал Зейдлиц, ставший председателем созданного в СССР Союза немецких офицеров, через передатчик также созданного русскими Национального комитета «Свободная Германия». Зейдлиц также призывал к капитуляции и обещал хорошее питание и обращение, совершенно безопасную жизнь и т. д.

 На все эти обращения ответов из котла не было, да и перебежчики вряд ли нашлись. Германский солдат давно уже знал, что ждет его в советском плену — жалкое существование, голод, унижения и каторжная работа (в сравнении с условиями содержания советских военнопленных, особенно в 1941-1942 годах, условия, в которых находились немецкие солдаты, попавшие в плен, были вполне сносными, а получаемый паек существенно превосходил паек большинства советских людей в то время. И смертность военнопленных это подтверждает — в советском плену умерло 13,9 процента солдат вермахта, а из немецкого плена не вернулась половина оказавшихся в нем военнослужащих советских войск. — Ред.). Все усилия вражеской пропаганды пошли прахом.

7 февраля изменившийся котел имел размер 45 километров с северо-запада на юго-восток. От находившегося на юге XXXXVII танкового корпуса ожидать успешного прорыва окружения больше не приходилось, все зависело теперь от III танкового корпуса на юго-западе, если положение и форма котла не изменятся, а аэродром Корсунь еще удастся удерживать. В этот день 8-я армия получила по радио приказ: «Группе Штеммермана сократить линию фронта и, атакуя, двигаться со всем котлом в направлении на Шендеровку, чтобы в установленное время действовать совместно с изготовившимися к деблокаде танковыми силами».

Генерал Штеммерман приступил к выполнению этого сложнейшего задания — «двигаться» вместе со всем котлом. На востоке котла дивизия «Викинг» оставила Городище, на севере 88-я дивизия покинула свои позиции под Яновкой. Город Корсунь с его аэродромом стал как бы осью нового передвижения, в результате которого котел теперь должен был быть развернут и вытянут в юго-западном направлении. Для этого на востоке XI армейскому корпусу пришлось уступить противнику удерживаемое пространство и после тяжелейшего марш-броска по совершенно размокшим проселкам передислоцироваться в юго-западном направлении. Ежедневные потери составляли около 300 человек. Невозможно было вывезти 4 тысячи раненых. Все тыловые службы и штабные подразделения были включены в состав боевых частей.