Восточные страсти - [8]

— Не нужно, — ответила она. — Не стоит благодарить меня. Я делаю лишь то, что должно — ради детей, ради общества, ради памяти Лайцзе-лу.

II

Макао, португальская колония, расположенная в устье реки Сицзян[1] чуть ниже Кантона, являл собой странную смесь двух культур, двух стилей жизни. Здесь бок о бок с восточными пагодами стояли домики пастельных цветов, словно бы завезенные сюда с берегов Средиземного моря. Здесь китайские мудрецы в традиционных, прикрывающих икры халатах мирно уживались с европейскими дельцами, одетыми не менее традиционно для своего времени — во фраки с раздвоенными фалдами, шапки из бобрового меха с высоким верхом и плотные, в обтяжку панталоны. По-португальски понимали все, многие даже говорили, но все-таки большинство оказывало предпочтение кантонскому диалекту.

Что же касается порта, где английские и американские клиперы, бриги под французскими, испанскими, голландскими флагами, корабли из стран Скандинавии стояли вперемешку с китайскими джонками и дхау[2] из Аравийского моря, то в нем, разумеется, звучали десятки языков. Здесь, в припортовом районе владельцы таверн, гостиниц и борделей требовали оплаты своих услуг в фунтах стерлингов. В Макао все знали цену деньгам, ведь это был первый европейский плацдарм на берегах Срединного Царства, и он приносил огромные доходы португальской короне.

Но никто в Макао не зарабатывал больше, никто ловчее не использовал щедро предоставляемые городом возможности, чем его генерал-губернатор, коварный и жестокий дон Мануэль Себастьян, маркиз де Брага. Сейчас он находился в своей гостиной во внутренних апартаментах огромного дворца, на который имел право благодаря своему сану, и, потягивая из бокала вино с подмешанными к нему фруктовыми соками, холодно разглядывал своего собеседника. Оуэн Брюс был человеком огромного роста, его отличали свойственные шотландцам яркий румянец и рыжий цвет волос. Те, кто познакомился с ним поближе во время его долгого пребывания на Востоке, поговаривали, что у человека этого не бывает эмоций, он всегда сохраняет хладнокровие. Но его нынешнее состояние опровергало эти утверждения. Краска заливала ему щеки, глаза метали искры, а когда он говорил, его голос содрогался от ярости.

— Ведь мы компаньоны, ваше превосходительство, — говорил он с жаром. — Я правильно выразился?

Дон Мануэль сонно кивнул и сложил короткие ручки на пухлом животике, — алмазные кольца на его пальцах заискрились в потоках солнечного света, врывавшегося в этот полуденный час через дворцовые окна.

— Мне кажется, — заявил Брюс, — что всю работу выполняю я, и я же беру на себя весь риск. Я веду дела с индийскими экспортерами по закупкам громадных партий опиума, который при перевозке мы выдаем за чай. Я обеспечиваю операцию кораблями, которые доставляют наркотики из Индии в Китай; я обговариваю все условия с китайскими дельцами, которые приобретают у меня опиум, и я, наконец, лично наблюдаю за тем, как осуществляется доставка груза на тот или другой остров в дельте Сицзян. И что я получаю за все мои усилия? Сорок процентов от прибыли, тогда как вы, ваше превосходительство, имеете шестьдесят процентов. Мне это не кажется справедливым.

Маркиз де Брага ухмыльнулся.

— Жизнь сама по себе несправедлива, дорогой мой Брюс, и вы провели на этой земле достаточно времени для того, чтобы понять это. Единственная причина, благодаря которой наша опиумная затея удается, состоит в том, что кораблям с наркотиками я предоставляю прибежище здесь, в своей гавани, пока вы улаживаете дела с перевозчиками. Без меня вы потерпели бы полный крах.

Брюс не мог не признать правильности утверждения дона Мануэля, но все равно чувствовал себя уязвленным.

— Положим, в ваших словах есть правда, ваше превосходительство, — заметил он, — но я, тем не менее, считаю, что пятьдесят на пятьдесят было бы гораздо более справедливым разделом.

Маркиз очень тихо вздохнул и сделал маленький глоточек своего прохладного напитка.

— Ах, как скоро мы умеем забывать, — прошептал он. — Ваш американский коллега, Брэдфорд Уокер, был жаден, вспомните это. Он не мог совладать со своей жадностью.

Брюс заерзал на месте. Брэд Уокер был раздавлен насмерть специально обученным слоном генерал-губернатора.

Зловещий огонек сверкнул в зрачках дона Мануэля.

— Ах, так вы все-таки не забыли Уокера! Отлично! Мне приятно сознавать, что вы не стремитесь разделить его участь.

Оуэн Брюс был человеком безжалостным и жестоким, готовым ради выгоды пойти на любую низость, но ему не изменял здравый смысл, если он чувствовал, что зашел слишком далеко. Он понял, что лучше смягчиться.

— У меня не было в мыслях ничего дурного, ваше превосходительство, — сказал он. — Я совершенно удовлетворен нашим сотрудничеством, и мы просто по-дружески обменялись мнениями по ряду вопросов.

На лице маркиза появилась снисходительная улыбка.

— И все же я рад, что вы первым заговорили об этом. Я как раз сам собирался поднять эту тему. Я решил пересмотреть наши доли. С этого момента и впредь я буду брать две трети от наших прибылей, а вам придется довольствоваться оставшимся. — И он улыбнулся страшной, бескровной улыбкой.