Восточные страсти - [32]

— Ты очень быстро усвоил яванский способ метания ножей, мальчик, — заметил он.

Дэвид посмотрел на него с улыбкой, однако был вынужден сказать правду.

— Я уже метал ножики таким способом, — сказал он. — У моего дяди, Джонатана Рейкхелла, есть целая коллекция индонезийских ножей для метания, и он научил меня ими пользоваться.

Слуга радостно улыбнулся и закивал.

— Я не знал, что ты — племянник мастера Рейкхелла. Это многое объясняет.

Дэвид показал ему на мишень.

— Я рад, что дяди Джонатана нет с нами, — сказал он. — Он задал бы мне взбучку. Ты заметил, что я ни разу не попал в яблочко? Ни разу!

Яванский телохранитель остолбенел. Этот удивительный ребенок не только не был удовлетворен достигнутым, но, казалось, всерьез полагал, что в состоянии регулярно попадать в яблочко!

— Неужели ты считаешь, что способен на это? — вежливо осведомился он.

Отец и дядя Джонатан учили Дэвида никогда не хвастаться, но он все-таки чуточку зазнался.

— Естественно, способен, — сказал он и, подбежав к дереву, вытянул из него несколько ножей. После этого он отошел обратно к линии, которую он сам провел каблуком в пыли, и застыл неподвижно, вытирая лоб тыльной стороной ладони. Он понимал, что никакие обстоятельства не смогут послужить оправданием его бездарного метания. Оправдываться в его семействе было не принято, и мальчик сызмальства усвоил принцип: «Результаты говорят сами за себя».

Тщательно прицелившись, Дэвид размахнулся и метнул нож. К его неописуемой радости, оружие пронзило нетронутый до этого центр мишени.

Успокоив дыхание, мальчик, целясь с каждым разом все более уверенно, быстро выпустил в цель один за другим подряд три ножа. Все они так же плавно вошли в сокровенный круг. Телохранитель, казалось, потерял дар речи и обрел его только тогда, когда завидел двух служанок Толстого Голландца — девушек, все одеяние которых, по воле хозяина, состояло из длинных юбок, а спины прикрывали ниспадающие, увитые яркими цветами волосы. Почтительно потупя взгляд, мягко ступая босыми ногами по дорожке сада, девушки шли по направлению к роще. Вид утыканной ножами мишени, казалось, не произвел на них никакого впечатления. Поприветствовав их, телохранитель попросил мальчика метнуть оружие еще раз.

Дважды целился Дэвид, и дважды нож вонзился в центр мишени.

— Смотрите, — провозгласил телохранитель, тыча пальцем по направлению мишени, — и хорошенько запомните то, что сейчас видели. Запомните, что не я, а этот ребенок метал ножи.

Пробираясь сквозь густые дебри растительности, которая, казалось, была здесь дикорастущей, у опушки рощи появились Чарльз Бойнтон с девушкой-служанкой, которую Толстый Голландец предоставил Бойнтону, чтобы тот не слишком скучал, находясь под его крышей. Они шли не спеша, рука Чарльза обвила стройный стан девушки, а ладонь укрывала ее обнаженную грудь. Он давно уже привык к порядкам, заведенным в доме у Голландца, и, однако, не переставал восхищаться ими. И, разумеется, те девицы, которым Голландец платил солидные деньги за их службу, никогда не возражали и не жаловались, а, наоборот, с видимым удовольствием становились временными любовницами Чарльза.

Заметив, что в центре собравшейся компании стоит его сын, Чарльз счел за лучшее освободить девушку из своих объятий. Конечно, Дэвид стал более искушенным в жизни, с тех пор как окунулся в экзотический мир и иную культуру, но все равно оставалось нечто, о чем его сыну рано было знать.

Две другие без излишеств одетые девицы и телохранитель заговорили в один голос. Познания Чарльза в яванском наречии находились в зачаточном состоянии, и он внимательно прислушался к быстрому лепету, пытаясь склеить воедино понятные кусочки. Ему вдруг стало ясно, что они восторгаются достижениями его сына. Он усмехнулся и кивнул головой.

— Да, ты все неплохо сделал, мальчик, но я-то знаю, что ты способен на большее. Ножи, торчащие по краям мишени, говорят о том, что некоторое время ты витал в облаках. Запомни навсегда — если хочешь метко бросать нож, тебе нужно полностью сосредоточиться на своих действиях. В другой ситуации тебе будет не до мечтаний.

В это время одна из девушек, цветом кожи чуть побледнее своих подружек — в ее угольно-черные волосы были посажены две белые орхидеи — быстро приблизилась к Чарльзу, тут же приковав к себе его внимание. Он не помнил, видел ли ее раньше. Но она показалась ему еще более привлекательной, чем та, с которой он провел ночь.

— Хозяин хочет вас видеть, — сказала она и, не дожидаясь ответа, повернулась на пятках, как бы предлагая ему последовать за собой через лабиринты сада.

Посреди небольшой поляны возле дома, под ветвями специально посаженных здесь пальм, которые отбрасывали желанную тень, в своем обычном плетеном кресле с массивной спинкой в форме павлина сидел Толстый Голландец. И, как всегда, одет он был в старомодную, с вырезом, рубашку и бриджи из грубой небеленой парусины. Единственное, что изменилось в нем со времени последней встречи — так это размеры: Толстый Голландец заметно раздался. Капельки пота скатывались по его мясистым щекам и увлажняли рубашку, которая оттопыривалась под мощным напором живота. Его перегруженное изрядным весом тело, по-видимому, страдало от нестерпимой жары и повышенной влажности на Яве, но он не проявлял ни малейших признаков неудовольствия и, казалось, сполна наслаждался ласковым ветерком, которым служанки, лениво помахивая огромными веерами из пальмовых ветвей, услаждали своего хозяина.