Восточные страсти - [164]

— Когда бы раньше я ни встречала Лайцзе-лу, — сказала она, — меня всегда удивляло, что такая красивая, наделенная такой жизненной силой женщина в то же время может оставаться такой умиротворенной. Тайну этой умиротворенности я отыскала здесь. Я теперь ближе к ней чем когда-либо раньше. Я живу в доме, когда-то принадлежавшем ей, рядом с мавзолеем, где покоится ее прах. Все это дало мне новое понимание и ее детства, и ее зрелых лет.

— Я знаю, о чем ты говоришь, — ответила Руфь. — Тут есть такое удивительное ощущение неразрывности и преемственности, какого я еще нигде на земле не встречала. Даже дети по-своему это чувствуют. Ты слышала, как сегодня за полдником они обсуждали, что будут делать, а чего делать не будут, когда возьмутся за управление «Рейкхелл и Бойнтон»?

— Да, — с улыбкой произнесла Элизабет, — и я тут же объяснила себе, почему их так занимает будущее.

— И что ты об этом думаешь?

— Здесь всюду витает дух прошлого. Мы никогда не были знакомы с отцом Лайцзе-лу, Сун Чжао, но у меня такое ощущение, что я его знаю. Обстановка комнат, свитки пергамента, статуи и фарфоровые вазы — все отбиралось им лично. Часто мне даже кажется, будто он стоит за моей спиной, когда я осматриваю эти чудесные кантонские холмы. Это просто какое-то наваждение.

Руфь взглянула на нее и медленно покачала головой.

— Сегодня утром я написала Чарльзу письмо, и Кай пообещал, что оно будет доставлено в Гонконг уже сегодня вечером. Я написала ему, что мы оба обязаны покаяться перед тобой. Поэтому считай, что я сейчас прошу прощения и за Чарльза.

Элизабет была немного не в себе.

— Но почему же, ради всего святого, ты и Чарльз должны просить у меня прощения?

— В свое время мы составили о тебе неправильное мнение. Это было непростительной ошибкой, от которой нам пришла пора избавиться. Долгие годы — еще тогда, когда ты была невинным ребенком, — ты говорила о своей любви к Джонатану, о том, что ты намерена стать его женой. Мы смеялись над тобой. Так же поступали и твои родители. Потом, когда ты повзрослела и упорно продолжала твердить свое, мы стали за тебя беспокоиться. Я, например, считала, что ты совершенно не пара Джонатану, да и он тебе не подходит. Сейчас я знаю, что ошибалась. Мне казалось, что ты слишком красива, чтобы быть счастливой, слишком своевольна, испорчена и бесчувственна. Оказывается, ты совсем не такая. Я полагаю, что лучшей жены, чем ты, Джонатану не найти.

Элизабет чуть неловко рассмеялась.

— Ты так говоришь, будто он вот-вот сделает мне предложение. Но не рано ли ты об этом заговорила?

— Думаю, что нет, — улыбнулась Руфь. — Ты проявила невиданное долготерпение. Продержись еще чуточку, и все будет прекрасно.

Но вечером до них дошли новости, которые вмиг лишили Элизабет и умиротворенности, и тихого любования своим существованием. Чарльз писал, что Джонатан дрался на дуэли, но ранен не был и одержал в поединке верх. Один факт того, что Джонатан подвергался таким опасностям, был способен вывести ее из равновесия, но следующая новость в письме Чарльза была поистине ужасающая. Он вскользь упоминал о том, что старинная школьная подруга Элизабет, Эрика фон Клауснер, оказывается, проживает в Гонконге, и Джонатан уже побывал у нее в гостях.

— Впечатление такое, что мои худшие страхи подтверждаются, — мрачно произнесла она во время вечернего чая. — Эрика фон Клауснер в Гонконге — что может быть ужаснее? Это еще мягко сказано. А кроме того, Джонатан преспокойно себе живет под одной крышей с этой красоткой Молиндой. Будь я мужчиной, из нас двоих я бы, не задумываясь, предпочла ее.

— Молинда уже давно работает у Джонни, и между ними нет и намека на какие-то романтические привязанности. Поэтому уж ее-то ты смело сможешь выкинуть из головы. Что же касается Эрики… Ну что ж, всякий мужчина хоть раз в жизни должен оказаться в дураках. Я не побоюсь сказать, что и Джонатан может позволить себе такую роскошь.

— Только бы он не втянулся в это безумство всерьез, — молвила Элизабет. — За все остальное я не волнуюсь.

— Ты же понимаешь, тебе придется мириться с тем, что он — человек свободный, — заметила Руфь. — Видишь ли, мужчину все равно нельзя удержать на привязи. Я это хорошо поняла на примере нас с Чарльзом.

— Тебе легко так говорить, — сказала Элизабет. — Вы и Чарльз — женаты. А у меня связаны руки. Мне нужно сидеть и дожидаться, когда он приедет в Кантон. Если он и после этого не сделает мне предложения, боюсь, со мной случится истерический припадок.

Руфь рассмеялась.

— Это не в твоем стиле. Насколько я тебя знаю, ты переживешь все, что бы ни случилось. А когда Джонатан наконец сподобится на предложение, ты встретишь его во всем своем блеске.

— Надеюсь, так и будет, — произнесла Элизабет с глубоким вздохом. — Я так долго его любила, так долго его ждала, что совсем истощила свои силы. Я потеряла покой, мне бывает страшно. И мне не выбросить из головы мысль, что цель, к которой я шла столько лет, теперь уже совсем близка.

IV

— В случае с Оуэном Брюсом, я должна признать, вы были на высоте, — суховато произнесла Эрика фон Клауснер. — Я сердечно вас отблагодарила и написала письмо в Гамбург, где о вас сказано много хорошего. Теперь у меня для вас имеется задание посложнее.