Восточные размышления. Сборник статей и интервью 1991-2003 - [14]

Дорога к беззаботному будущему идет не через унаследованную ненависть, а через диалог — не только между правительствами, но, прежде всего, между обычными людьми. Диалог, который приведет к взаимопознанию, взаимопониманию и взаимному человеческому дружелюбию.

Угроза пассивности

« Rzeczpospolita », 1 1 января 2000

Новый год, год смены столетий, открыло событие, которое может своими незамедлительными и перспективными последствиями повлиять на форму и содержание реальности ХХI века. Им является неожиданный уход в отставку Бориса Ельцина и передача власти Владимиру Путину.

Западные политики с профессором Збигневом Бжезиньским во главе размышляют, был ли это дворцовый переворот, уступил ли Ельцин под давлением или поддался убеждениям, или же принял решение по собственной инициативе. Насущным является вопрос, в каком направлении пойдет Россия под руководством человека, который лишь пять месяцев назад вдруг появился из полной тьмы и в течение такого короткого времени побил все рекорды популярности, возобновляя кровожадную войну с Чечней.

Бжезиньский на страницах «Wall Street Journal» задается вопросом, станет ли Путин новым Пиночетом или Милошевичем. Первый был жестоким диктатором, который преступным образом подавлял оппозицию и одновременно с этим вывел Чили из экономического кризиса и проложил путь к демократии. Второй, пытаясь восстановить Югославию, геноцидом навлек на свою страну страшную беду и стал угрозой миру. Милошевич был остановлен НАТО силой. Путина силой остановить не получится без риска развязывания ядерной войны.

Освобождение в российском стиле

Можно было с помощью политического и экономического давления загодя исключить красную линию между полицейской операцией, имеющей целью удержание целостности Российской Федерации, и уничтожением малой нации и убийствами ни в чем не повинного гражданского населения. Государства Западной Европы проявили большую, в отличие от Америки, готовность к оказанию давления. В то же время администрация Билла Клинтона не согласилась с требованием остановить кредитную помощь России. Деньги продолжают переводить. Все закончилось риторическими протестами и выражением соболезнования. Бжезиньский объективно раскритиковал Клинтона за его высказывание, что у него нет симпатии к чеченцам. Еженедельнику «Тайм» президент сказал, что перед наследником Ельцина стоит задача, как освободить (sic!) город Грозный, не убивая тысячи гражданских лиц, а также вопрос, станет ли эта война примером борьбы с террористами и сепаратистами. Ответ на два этих вопроса ежедневно дают картинки на телеэкранах, демонстрирующие, как выглядит освобождение Грозного в российском стиле — страшные трагедии женщин, стариков и детей, которые не имели ничего общего с терроризмом. Клинтон, правда, подчеркивает, что он решительный противник таких методик «обращения с беженцами», но эти замечания сказаны таким деликатным и дипломатичным образом, что нехотя можно получить результат, обратный желаемому. Они могут быть неправильно поняты в Москве как уведомление, что Запад поведет себя пассивно, если после ликвидации сопротивления несчастных чеченцев придет очередь решения следующих силовых конфликтов, в том же самом нечеловеческом стиле, например, на Кавказе, в Севастополе или где-то еще.

Циничный прагматик

Западное мнение любит благочестивые пожелания. Хватает и оптимистических оценок наследника Ельцина: он молодой, образованный, умный, юрист, бегло разговаривает по-немецки и по-английски, объявляет войну с коррупцией и мафией, ратификацию договора СНВ III, он отстранил от должности дочь Ельцина, создавая правительство сильной руки, что вовсе не должно угрожать демократии. В самом худшем случае Путин может оказаться холодным и циничным прагматиком, то есть политиком, которого практическая необходимость вынудит к экономическим реформам и выводу России из современной смуты.

Другого мнения придерживаются политики из Пентагона, то есть люди, ответственные за безопасность супердержавы. В этих кругах уже известно, что Путин со времен ранней молодости был воспитанником КГБ, потом его высоким чиновником, а в конце концов, начальником этой преступной организации, которая в нетронутом виде, хоть и под другой вывеской, пережила распад Советского Союза. Начиная с ВЧК, ОГПУ, НКВД и заканчивая КГБ, тайные убийства, похищения людей, шантаж граждан, фабрикации уголовных дел, провокации, попрание не только человеческих законов, но также и законов собственного государства, были и остаются незыблемыми методами ее действия. Путин уже продемонстрировал верность этим преступным традициям, возлагая цветы и открывая мемориальную доску для своего предшественника Юрия Андропова, человека, подозреваемого в организации покушения на жизнь Папы Иоанна Павла II. Когда в 1998 году он был назначен начальником Федеральной службы безопасности, наследницы КГБ, он сразу заявил, что «вернет былой престиж Лубянке» (название площади и здания, где расположена штабквартира КГБ в Москве, тюрьма, место допросов и казней).

Куратор Штази

Путину не было еще тридцати лет, когда его отправили в Восточную Германию в качестве резидента КГБ в Дрездене, а позднее в Лейпциге, предположительно, в роли куратора известной Штази, спецслужбы ГДР, терроризирующей население и шпионящей за Западной Германией. Можно ли без опасений думать о том, что человек с таким прошлым сегодня исполняет обязанности президента России, обеспеченного конституцией исключительными правами на грани всемогущества?