Восточнославянское язычество: религиоведческий анализ - [2]

Набирает силу и неоязычество, не связанное с политикой, но отвечающее определённым духовным чаяниям части современной российской интеллигенции. Оно явилось закономерным итогом поиска «русской идеи», новой культурной идентичности, которым наше общество озабочено на протяжении всего постсоветского периода. Обращение в этих поисках к древнейшей истории славян не случайно и причины этого уже рассматривались в науке[1]. Тревожит то, что эти квазиисторические штудии перерастают рамки чьих-то личностных взглядов на прошлое и становятся элементами общественного исторического сознания. Знания о русском язычестве рядового обывателя приобретают порой чрезвычайно своеобразный вид. Зачастую славянские божества и мифологемы смешиваются в его сознании с образами скандинавских, индийских божеств, с христианской символикой, а подчас и вовсе с полуфантастическими религиозными построениями некоторых современных авторов. В этом свете не удивляют рассуждения со сцены одного популярного писателя-сатирика о древнем славянском божестве по имени Ра — это вполне соответствует состоянию современного нам общественного исторического сознания.

Элементы язычества становятся достоянием современной отечественной массовой культуры, проникая на страницы художественных книг и Интернет-сайтов, в фильмы и мультфильмы, тексты песен некоторых рок-групп (появилось даже отдельное музыкальное направление — pagan-metal, в котором тексты песен напрямую посвящены восхвалению и популяризации неоязыческой идеологии). Имена древнерусских языческих божеств носят некоторые российские коммерческие компании.

Интерес общества к своей истории и культуре можно оценивать только положительно, но ситуация, когда их основы фальсифицируются и используются в качестве аргументов националистической, а подчас и откровенно фашистской пропаганды не может не тревожить из-за её направленности как против принципов научной этики, так и против общечеловеческих, общегражданских ценностей.

Определённый интерес проблематика этой работы может иметь и для современного православия, озабоченного в последнее время всплеском неоязычества, выражающегося в отказе от традиционных христианских ценностей и норм поведения и стремящегося заменить их иными мировоззренческими позициями.

Есть ещё один аспект актуальности темы исследования. История изучения восточнославянского язычества насчитывает уже не менее трёх столетий. Менялись и усложнялись методы изучения мифологических представлений древних славян. Под подобные исследования подводилась всё более солидная методологическая база, на смену трудам учёных XVIII–XIX вв. приходили более сложные и формализованные монографии специалистов ещё более широкого круга наук, рассматривавших славянское язычество со своих узкопрофессиональных позиций. Сложилась парадоксальная ситуация — изучением язычества занимались и занимаются историки, археологи, лингвисты, фольклористы, этнографы — но не религиоведы. С одной стороны, это понятно, поскольку сведения о восточнославянском язычестве чрезвычайно разношёрстны и, чтобы свести их воедино, требуются усилия специалистов различного профиля. Но в то же время приобретённые таким образом знания о славянской мифологии получаются расчленёнными, обрывочными, во многом противоречивыми. Это заметно даже из анализа материалов школьных учебников, куда, в идеале, должна попадать только бесспорная, многократно проверенная информация. Назрела настоятельная потребность сведения всех накопленных в рамках различных научных дисциплин материалов воедино. Эта задача должна быть возложена на религиоведение, которое в рамках современной научной и образовательной парадигмы мыслится именно в качестве интегративной научной дисциплины. Однако помимо механического объединения накопленных знаний в единое целое, религиоведение должно рассматривать их в своём специфическом ракурсе, преследуя те цели и задачи, которые стоят перед ним как перед отдельной специфической научной дисциплиной. Учитывая молодость этой дисциплины в рамках российской науки, необходимо уточнить эти цели и задачи, методы исследования, а также сущность того явления, которое называется восточнославянским язычеством. Эти вопросы будут затронуты в данном исследовании.

Анализ историографии по теме исследования предполагает два аспекта, составляющих единство предмета данного исследования — изучение теории мифа и изучение работ, посвящённых конкретно анализу восточнославянской мифологии.

Анализ всего многообразия идей и гипотез, посвящённых мифу и мифотворчеству, просто невозможен в рамках столь небольшой по объёму работы. Как отмечал Н.Л. Сухачёв, в XX в. миф «получил столько же определений, сколько насчитывается авторов, размышляющих над мифом, живописующих самые неожиданные его отражения в социуме»[2]. Пусть эти слова выглядят некоторым преувеличением (как показывает наш собственный анализ — далеко не каждый автор, размышляющий над проблемой мифа, даёт ему определение), но всё же они недалеки от истины — действительно существует огромное количество трактовок мифа. С целью определения специфики употребления данного понятия в современном (преимущественно отечественном) научном дискурсе, в этой работе предпринято изучение наиболее заметных и основополагающих работ отечественных и зарубежных исследователей (философов, филологов, историков, фольклористов, религиоведов), посвящённых данной проблематике. В числе этих авторов — такие имена как: С.А. Токарев, В.Я. Пропп, А.Ф. Лосев, Я.Э. Голосовкер, Ф.Х. Кессиди, М.И. Стеблин-Каменский, И.М. Дьяконов, О.М. Фрейденберг, М. Элиаде, К. Леви-Строс, К. Хюбнер и др. При отборе анализируемой литературы приоритет отдавался не только трудам наиболее именитых теоретиков в этой области, но и работам учёных-практиков, которые непосредственно работали с остатками древних мифологических представлений в народной среде или изучали древние мифологии с опорой на аутентичные первоисточники.