Восточная мудрость - [2]

Из почвы его вырывать не моги,

Ведь только глупцы для себя, как враги.

Кто к подданным не был жесток и суров –

Тот счастия вкусит прекрасных плодов.

И подданный если тобой разорен,

Страшись, коль ко господу взмолится он.

О, крови не лей в беспощадной войне,

Коль мирным путем воцариться в стране

Чужой ты сумеешь! Властитель, ей-ей,

Не стоит владычество крови людей!

Рассказ

Я слышал, что славный властитель Джемшид

Сие изречение врезал в гранит:

«Бывало здесь много царей в оны дни,

Все скрылись бесследно навеки они.

Боролись и мир покоряли войной,

Но в гроб ничего не забрали с собой.

Ушли. Всяк пожал, что посеял сперва,

На свете осталась от них лишь молва».

Противника если беспомощна рать,

Довольно с него, не стремись добивать.

И лучше пусть враг досаждает, грубя,

Чем кровь пролитая падет на тебя.

Рассказ

Раз Дарий – один из славнейших царей –

Охотясь, отбился от свиты своей.

Пастух устремился навстречу один.

Подумал, увидев его, властелин:

«Наверно питает он умысел злой,

Да будет пронзен он на месте стрелой».

Он в миг изготовил свой лук и хотел

Пронзить человека одною из стрел.

Пастух завопил, обуял его страх:

«Не враг я, в меня не стреляй, падишах!

Ведь я из твоих же, о царь, пастухов,

Я службу справляю средь этих лугов».

Испуганный царь, успокоившись, так

С улыбкою пастырю молвил: «Добряк!

Помог тебе, видимо, ангел Серош,

Ты мог бы погибнуть: мой выстрел хорош».

Пастух рассмеялся и молвил царю:

«Коль правду скажу я, добро сотворю.

Ах, это большой недостаток царей –

Не ведать отличья врагов от друзей!

Из подданных кто б ни столкнулся с тобой,

Ты должен бы знать про него: кто такой.

Ты видывал в замке меня, падишах,

О пастбищах спрашивал, о табунах.

Я ныне с любовью навстречу бегу –

Ко мне ты отнесся как будто к врагу.

Могу распознать я любого коня

Из тысяч других, если спросишь меня.

Я тверд и разумен в служебных делах,

Будь пастырем паствы народной, о шах!»

Совет показался властителю мил,

И он пастуха за него наградил.

Пошел он и думал: «Запомню навек,

Что молвил сегодня мне сей человек».

Ах, если мудрей властелина пастух,

В том царстве увидишь немало разрух!

Превыше Сатурна коль взнесся твой трон,

Властитель, услышишь ли жалобный стон?

Так чутко дремли, чтобы жалобы крик

Мгновенно в твой слух беспокойный проник.

Ведь если обижен кто в царстве твоем,

Ты также виновен в насилии том.

Кусая прохожих, виновен не пес,

А тот человек, у кого он возрос.

Владеешь ты словом, Са’ди. Так вперед!

Как меч, это слово победу дает.

Скажи все, что знаешь, – одобрит господь.

Долой лихоимство и грешную плоть!

Иль жадничай грубо, но истин не жди,

Иль, плоть обуздав, молви правду, Са’ди!

Рассказ

Узнал раз один из Иракских князей,

Что некий бедняк так стонал у дверей:

«С надеждой пред дверью предстанешь и ты,

О князь! Потому не гони бедноты!

Коль муки не хочешь ты в царствии том,

Со скорбным будь ласков и добр с бедняком –

Отринув мольбу и о помощи стон,

Нередко владыки теряют свой трон.

В дворце ты вкушаешь полдневный покой,

А бедных на улице мучает зной.

Так знай же: поможет несчастному бог,

Коль прав от царя он добиться не мог».

Рассказ

В преданьях о прежних царях на земле

Читаем, что, как воцарился Тукле,

Страною стал править превыше похвал,

Обиды никто от него не видал.

Он раз мудрецу в разговоре изрек:

«Я правил достойно, но близок мой срок,

Все царства проходят бесследно, и днесь

Я мыслю: бедняк всех счастливее здесь.

Чтоб годы последние не потерять,

Хочу я, о мудрый, отшельником стать».

Услышал мыслитель реченье царя,

«Довольно! – воскликнул он, гневом горя. –

Путь к богу не в рясе, не в четках, Тукле,

А в том, чтоб народу служить на земле.

На царственном троне сиди, как сидишь,

Будь нравом смиренен и чист, как дервиш.

Будь чистосердечен и искренен будь,

Пустые ненужные речи забудь.

Ведь богу потребны дела, не молва,

Ведь вера без дела, о царь мой, мертва.

К чему власяница, коль клад чистоты

Скрываешь под царской одеждою ты?»

Рассказ

В степи, где Сирийскому краю конец,

В пещере укрылся от мира мудрец.

В сем темном пристанище, подвиг верша,

Довольством его наслаждалась душа.

Обличием тощ, нравом ангел он был,

А имя его Ходадуст-Феофил.

Пещеру святой не хотел покидать,

И к ней на поклон собиралася знать.

В смиренье и в нищенстве каждый мудрец

Плотским вожделениям видит конец,

Влачит из деревни в деревню он плоть

Свою, чтоб ее искушенья бороть.

В краю, где спасался сей старец честной,

Правителем был угнетатель лихой,

Насилья которого претерпевал

Безропотно всякий, кто беден и мал.

Безжалостен, мрачен, свиреп и хитер,

Над краем печаль он и скорбь распростер,

И часть населенья бежала, о зле

Чинимом молву разнося по земле,

Другие ж остались, бессильны пред злом,

Проклятья твердили и ночью, и днем.

О горе! В местах, где вселилась беда,

Смеющихся уст не видать никогда.

Правитель к отшельнику ездил порой,

Вниманья ему не дарил муж честной.

И вот он воззвал: «О любимец небес!

Почто на меня не возводишь очес?

Я с дружбой к тебе прихожу, почему ж

Враждебно меня ты встречаешь, о муж?

Забудем, что я управитель земли,

Как нищим, внимание мне удели.

О нет, не прошу я меня предпочесть,

Как всем, окажи мне такую же честь».

Услышал воззвание сие Ходадуст,

И гневное слово сорвалося с уст: