Восставшие из пепла - [85]

Иван Звездица встретился глазами с Александром и, подняв кубок, предложил выпить за родную болгарскую кровь. «Уже началось! — мелькнуло в замутившемся сознании деспота. И тяжелый взгляд его из-под бровей полоснул Звездицу. — Этот предаст меня первым?»

Деспот вдруг вспомнил первое лето в Крестогорье, полное тревог и надежд. Много воды утекло с тех пор, но Слав не забыл то время. Весна умерла у него на глазах, а лето так и не пришло. Вернее, оно пришло, но плодов не было. Страшная засуха обрушилась на землю, засохли верхушки деревьев, земля потрескалась, и небезопасно было всадникам ездить по ней. Ноги коней, попадая в трещины, ломались, как сучки. Его людей спасали от божьей немилости горы. Они хранили влагу и прохладу, и потому Слав не слишком беспокоился о войске. Страшили его слухи, достигавшие Крестогорья. Монахи-странники сообщали, что Борил грозится напасть на Слава. Богомольцы, приходившие со стороны моря, рассказывали о божьем знамении неверным — о неисчислимых тучах саранчи, летящих к горам. Быстроногие гонцы и лазутчики доносили, что с севера движется какое-то большое войско. Очевидно, это и был Борил.

Саранча подлетела к горам и, должно быть, гонимая ветром, неожиданно прошла стороной. Отступили и войска Борила, напугавшись гор. Борил, видимо, рассудил: войти в эти горы можно, но выйти назад живым — вряд ли. Слав сел на коня, хотел объехать южные склоны, осмотреть тамошние крепости. Когда он поднялся на последний холм и глянул вниз — не поверил своим глазам: вся равнина перед ним была серой, словно засыпанной пеплом. Еще недавно поросшая густой зеленью, она простиралась теперь голая: ни единой травинки на земле, ни единого листочка на ветках кустарников. Все сожрала саранча. Такую страшную божью кару Слав видел впервые. Он снял шлем и трижды перекрестился: страшная напасть миновала его горы. Вечером он вернулся в Мельник и не успел еще заснуть, как гонец, влетевший во двор крепости, принес весть: войско Борила направилось на север. Судя по всему, он пошел в Загорье. Никто не знал о его дальнейших намерениях.

В то время в крепости Цепина, кроме полусотни меченосцев да такого же количества арбалетчиков и пращников во главе с первым советником Иваном Звездицей, никаких других войск не было. Но и этих воинов было достаточно для обороны неприступной каменной цитадели. Пока Слав отсутствовал, его первый советник принял послов императора латинян, который предлагал ему союз в борьбе против Борила. По словам Звездицы, послы спешили и потому не дождались возвращения деспота. Их удовлетворило заверение Звездицы, что новый властитель Родоп не желает войны с императором Царьграда.

Слав не знал, что сулит ему эта договоренность с послами константинопольского императора. Если Борил разгромит крестоносцев, остатки их разбитых войск могут попросить у него убежища. Тогда Борил рассвирепеет и нападет на него. Но если победят латиняне, достаточно ли будет высказанных Звездицей заверений в добрососедстве в мире? Не потребуют ли они от Слава полного подчинения?

Вскоре стало известно, что Борил разгромил армию латинян под Боруем[166].

Эта весть вихрем пронеслась по войску Слава. Если Борил не бросится в погоню за побежденными, то может снова подойти к его горам. К этому надо быть готовым. В крепостях Кричим и Перистица Слав разместил почти половину своих войск и, возглавив остальные, направился к Станимаку. Он намеревался вооружить там даже население, но вынужден был остановиться у Петрича[167] — на пути оказались латиняне.

Войны с ними Слав не желал, но и вести переговоры тоже не хотел. Поэтому он, усилив на всякий случай оборону крепости, оставив там часть дружины во главе с Добриком Четирилехой, отошел к Кричиму, чтобы стоять поближе к Цепине. И тут докатилась другая весть: под Пловдивом войска Борила разбиты императором Генрихом. Фортуна отвернулась от узурпатора.

Слав пытался осмыслить происходящее, выработать свой план действий, но события так молниеносно сменялись, что разобраться в них было попросту невозможно. Самое верное, что мог он сделать, — укрыться в крепости и подготовиться к обороне. Так он и поступил. И, действительно, вскоре у крепости появились латиняне. Чернота приказал жечь костры и разогревать в котлах смолу. Солнце палило безжалостно. Несмотря на изнуряющую жару, крестоносцы активно готовились к штурму крепости. Ремесленники натягивали толстые воловьи шкуры на остовы деревянных прикрытий, собирали длинные штурмовые лестницы. Все делалось медленно, но расчетливо. На заходе солнца к осаждающим прибыли новые войска. Славу казалось, что внизу взблескивает не металл брони, а волнуется под ветром поверхность огромного озера, и перья на рыцарских шлемах колышутся, как метелки прибрежных камышей. И он приказал писарю Панкратию составить грамоту, что он хочет вести с латинянами переговоры. Когда это было исполнено, Чернота привязал пергамент к стреле, натянул тетиву. Было видно, как стрела упала возле первых рядов латинян, как ее подняли и куда-то понесли.

С наступлением сумерек осаждающие начали раскидывать шатры. Ночь была лунная, и неожиданного нападения вряд ли можно было ожидать. Но Чернота все же удвоил число стражников на башнях, стенах и у ворот крепости. Слав и он почти не спали в ту ночь. Но она прошла спокойно. Тихо было и утром. Лишь к обеду внизу раздались громкие голоса и звон железа: рыцари встречали прибывшего императора Генриха. Вскоре после того, как внизу запламенел его красный шатер, двое воинов-латинян направились к крепости. Один из них высоко над головой держал пергамент. Парламентеров провели в крепость. Император был согласен на переговоры и на встречу с властителем гор, сеньором Славом. Слав понимал, что за переговоры ждут его. Но что делать? Восемнадцатитысячное войско, вон оно, в долине, у крепости. Не привык он унижаться, но вражеская сила вынуждала…