Восставшие из пепла - [110]

Природа полна чудес, и если бы не государственные дела, редко видели бы его в каменных стенах дворца.

Иван Асень подошел к трону, положил руку на подлокотник и опять задумался. В этой позе и застал его севастократор Александр.

Подойдя к брату, Александр поклонился слегка и опустился на стоящий справа от него малый трон, где обычно сидел, когда Иван Асень принимал иностранных гостей.

— Я позвал тебя, чтобы поговорить о Феодоре Комнине, — сказал царь. — Он уже в Адрианополе. Я ждал, что будет битва, прольется кровь, а видишь… Ватац струсил и бежал, бросив эту неприступную крепость.

Александр знал, что никейский император Иоанн Дука Ватац раньше Комнина занял Адрианополь. Он хотел укрепиться в этой крепости, расширить свои европейские владения и обложить Константинополь со всех сторон прежде, чем Феодор Комнин подойдет к Царьграду. Иван Асень внимательно следил за действиями обеих ромейских армий. Он надеялся, что рано или поздно они сойдутся в битве и тем уменьшат силы друг друга. Он велел Славу немедленно оказать Феодору Комнину помощь в сражении с никейцами, если тот его попросит. Но Иоанн Дука Ватац сдал Адрианополь без боя. Севастократора Александра сейчас волновало не то, что Комнин захватил Адрианополь, а то, что надежды его брата не сбылись.

— Трусливы оказались протостраторы Исис и Иоанн Камица[192], государь, — сказал севастократор, имея в виду никейских полководцев.

— Да. Но если они испугались Комнина, не следует ли и нам подумать кое о чем? Феодор хитер и коварен. Слав пишет, что у него в ходу и отравления, и обманы, и подкупы… Чувствую, нам с ним по-хорошему не разойтись. Битва неминуема.

— И я так думаю, государь.

— Потому, Александр, примись-ка за боляр, воевод, священников… Пусть тряхнут мошной, пусть пожертвуют на укрепление войска, чтобы зло великое не застало нас врасплох.

— Я давно ждал этого приказания, государь.

— Знаю, Александр, тебе больше подходит меч, чем крест. Но у человека две руки: в одной — держать меч, а другой — нести крест…

Едва шаги Александра затихли в дворцовом коридоре, царь приказал оседлать ему коня и предупредить начальника охраны, что он желает выехать за пределы города. Царские дружинники, отчаянные головорезы, не раз показывали свою удаль в боях и заслужили полное доверие царя. Многие пришли с ним еще из Галицкого княжества. Они несли охрану внутреннего двора и сопровождали своего царя во время выездов. Их начальник Добрик Белгун, сын верного Калояну болярина Белгуна, убитого Борилом, подчинялся непосредственно Ивану Асеню. Добрик Белгун бежал из Тырново вместе с сыновьями старого Асеня, с ними пережил все тяготы и невзгоды изгнания, с ними вернулся в Тырновград. Иван Асень намеревался богато вознаградить Добрика за верность землями, но он попросил оставить его в Тырновграде. Ему не хотелось разлучаться со своими двумя государями. Тогда царь и предложил ему пост начальника своей личной охраны, а Добрик Белгун с радостью принял его. Добрик, как когда-то и его отец, пользовался огромным уважением.

Кони во дворе нетерпеливо били копытами по крупным плитам каменного настила.

Вышел царь. Добрик подвел к нему оседланного коня. Пятьдесят вооруженных воинов держали под уздцы своих лошадей. Ждали, чтобы первым сел на своего белолобого царь, потом и они взметнутся в седла.

Прежде чем ступить в стремя, Иван Асень оглядел двор.

— Скажите севасту Алексе, что мы его ждем.

Он легко метнул свое тело в седло. Жеребец под ним затанцевал…

Севаст Алекса догнал царя возле моста у Сеченой скалы, пристроился справа от него. С левой же стороны было постоянное место Добрика Белгуна.

Воды Этера, мутные от вчерашнего дождя, с шумом неслись внизу, омытая недавним дождем листва на деревьях была еще влажна, на крупных листьях играли солнечные зайчики. Случайные путники проворно сторонились, кланяясь царю до самой земли. Они видели его не так уж редко и потому не удивлялись этой встрече.

Царь собирался поохотиться, но радостное разноголосье птиц поколебало его намерение. Ему не хотелось сегодня убивать. Пусть радуются эти божьи твари светлому дню, голубому небу, пусть пьют живительную влагу из широких листьев, пусть теряют перья в любовном экстазе. Лучше без забот проехать лесной чащей, насладиться кипящей вокруг жизнью, помолиться в ближайшем монастыре, чтобы бог помог ему избавиться от тревожных мыслей.

Царь натянул поводья. Конь Алексы едва не столкнулся с жеребцом царя. Асень вспомнил, что давно хотел поговорить с севастом о его учебе, о том, как он овладевает языком латинян. В свое время этому языку его учил патер Гонорий. От старой няни Феофаны он научился говорить по-ромейски, но язык латинян так и недоучил. Однажды познакомился Алекса с помощником царского писаря Драгана латинянином Люсьеном, бывшим мелким рыцарем, который из-за каких-то прегрешений бежал из Константинополя и попросил приюта в Тырновграде. Человек преклонного возраста, не имеющий средств к существованию, он вынужден был согласиться на роль помощника писаря, переводил и переписывал послания царя в Константинополь. Иногда помогал царю как толмач. Бывший рыцарь не гнушался этой службой, за деньги он был готов делать все что угодно. За деньги же он согласился учить своему языку и Алексу.