Восстание в Кронштадте. 1921 год - [4]

. Спустя год настроение у крестьян изменилось, правда незначительно. Такой вывод можно сделать из полицейского отчета, пришедшего из Смоленской губернии: «Крестьяне постоянно выражают недовольство советским правительством и коммунистами. В разговорах середняков и бедняков, не говоря уже о кулаках, только и слышится: «Они хотят для нас не свободы, а рабства. Вернулись времена Годунова, когда крестьяне были собственностью хозяина и был отменен Юрьев день. Теперь мы принадлежим еврейской буржуазии, таким как Модковский, Ронзон и т. п.»[7].

Однако во время Гражданской войны большая часть крестьян была лояльна советскому режиму, считая его меньшим злом, чем белый. Боязнь возвращения дворянства и потери земли перевешивала у крестьян глубокую неприязнь к правящей партии. Надо признать, что в деревнях продотрядам нередко оказывали вооруженное сопротивление, при котором большевики несли потери, однако оно не стало серьезной угрозой власти. После поражения армии Врангеля осенью 1920 года положение резко изменилось. Теперь, когда отпала угроза со стороны белых, возмущение крестьян продразверсткой вспыхнуло с новой силой. По России прокатилась волна крестьянских восстаний, и наиболее крупные из них в Тамбовской губернии, на Средней Волге, Украине, Северном Кавказе, в Западной Сибири.

Зимой 1920/21 года мятежи быстро набирали силу. В этот период десятки и сотни тысяч солдат вернулись в свои деревни и пополнили ряды восставших крестьян.

В начале 1921 года в атмосфере насилия и беспорядков, представлявших угрозу государству, были демобилизованы более двух миллионов – почти половина общей численности Красной армии. После Первой мировой войны в Европе были известны случаи, когда массовая демобилизация ухудшала существующее экономическое положение и обостряла недовольство народа. Но в России создалось особенно угрожающее положение. Почти семь лет войны, революция, массовые волнения погрузили страну в атмосферу беззакония. Гражданское население, вынужденное покинуть родные места, еще не успело успокоиться и обосноваться после возвращения домой или на новом месте, когда демобилизация, по словам Ленина, выпустила на свободу орду солдат, единственным делом которых была война, и вполне естественно, что они направили свою энергию на участие в восстаниях, занялись грабежом и насилием. По мнению Ленина, создалось положение, равносильное возобновлению Гражданской войны, но в иной, более опасной форме, поскольку ситуация была вызвана не теми социальными слоями, чья время в истории истекло, а непосредственно народными массами. Призрак мощной крестьянской войны, нового восстания Пугачева, слепо и безжалостно преследовал правительство, и это в тот самый момент, когда города, традиционные центры поддержки большевиков, находились в состоянии полного экономического упадка и тоже были охвачены беспорядками.

Между ноябрем 1920 и мартом 1921 года число крестьянских восстаний резко возросло. По данным ВЧК, в феврале 1921 года, накануне Кронштадтского восстания, произошло 118 крестьянских мятежей в разных частях страны.

В Западной Сибири восстания охватили почти всю Тюменскую губернию, Челябинск, Оренбург, Омск. Транссибирская железная дорога была сильно повреждена, что ухудшало и без того серьезную проблему доставки продовольствия в города европейской части России. На Средней Волге, где Стенька Разин и Пугачев приобрели многочисленных сторонников, бродили банды вооруженных мародеров, занимавшихся грабежами и насилием. Тончайшая грань отделяла бандитизм от восстания. Повсюду доведенные до отчаяния люди нападали из засады на продотряды и с необузданной решимостью боролись со всеми, кто решался помешать им. Самые ожесточенные бои шли в черноземной области, в Тамбовской губернии, очаге крестьянских восстаний еще с XVII века. Восстание во главе с А.С. Антоновым[8], фанатичным борцом, имевшим, как и Нестор Махно, репутацию Робин Гуда, свирепствовало более года до тех пор, пока красный командир Михаил Тухачевский, сразу после подавления Кронштадтского мятежа, не прибыл в Тамбовскую губернию для подавления крестьянского восстания.

Зимой 1920/1921 года крестьянскими восстаниями были охвачены огромные территории, и ряды мятежников неуклонно росли. Крестьянская армия Антонова насчитывала около 50 тысяч человек, а согласно источникам, которые вряд ли страдали преувеличением, общая численность отрядов, сформированных на Урале, в Западной Сибири, Поволжье, на Кубани и на Дону, достигала 200 тысяч человек. (Ряд документов, касающихся крестьянских восстаний 1920 – 1921 годов, содержится в архиве Троцкого, хранящемся в Гарвардском университете.)

Крестьяне, вооруженные топорами, дубинами, вилами, небольшим количеством винтовок и пистолетов, решительно вступали в сражения с регулярными вооруженными формированиями, и отчаянная храбрость народных масс производила такое впечатление на солдат правительственных войск (многие из которых разделяли позицию мятежников), что случаи дезертирства из армии резко участились. Действуя разрозненно и испытывая нехватку оружия, отдельные крестьянские отряды не могли, конечно, соперничать с испытанной в боях Красной армией. Кроме того, у мятежников, кроме лозунгов «Долой реквизицию!», «Долой продотряды!», «Не сдавать продовольственные излишки!», «Долой коммунистов и евреев!», не было никакой конкретной программы, их объединяла лишь общая ненависть к городам, из которых появлялись комиссары и продотряды, и к правительству, которое посылало этих людей, претендовавших на крестьянскую собственность. Население Тамбова, отмечал военный комиссар Тамбовской губернии, считает советскую власть виновницей «вторжения комиссаров и чиновников»; так что нет ничего странного в том, что тамбовские мятежники своей первейшей целью считали «отстранение от власти коммунистов-большевиков, которые привели страну к нищете, гибели и позору»