Восстание среднего класса - [38]

Разумеется, далеко не все лидеры «новых левых» превратились в бессмысленных бюрократов. Многие сохранили верность идеалам молодости. Тем более это относится к рядовым участникам движения. Именно эти люди в 1999–2002 годах передали эстафету «поколению Сиэтла». Они рассказали о романтическом прошлом, подсказали нужные слова и предостерегли от ошибок. Но странным образом те, кто сохранял твердость и последовательность, оказались вне поля зрения массмедиа. Эти люди оказались для прессы неинтересными «неудачниками», которые не захотели (не смогли?) конвертировать свою революционную славу в буржуазный успех. На переднем плане, естественно, оказывались другие, «успешные» деятели культуры и политики, демонстрировавшие впечатляющие образцы «примирения с действительностью». А «неудачники» – не в счет. Успех – единственное, что привлекает буржуазное сознание. «Успешные» представители «шестидесятничества» стали банкирами, преуспевшие западные революционеры сделались министрами, не проявляя склонности даже к умеренным реформам в рамках системы.

Выходит, наши «шестидесятники» и западные «новые левые» совершили нечто прямо противоположное тому, что обещали. Победили принципы иерархии, подчинения, восторжествовал принцип привилегий. Утопия социальной несправедливости реализована в максимально возможной полноте – не без помощи тех, кто обещал бороться за идеал справедливого мира. Значит ли это, что бунты 1960-х были бессмысленными? Вовсе нет. Ибо судьба идей богаче и интереснее, чем судьба породивших их поколений. Книги «бунтарского десятилетия» снова вошли в моду в тот самый момент, когда сами молодые бунтари окончательно превратились в пожилых бюрократов и унылых коррупционеров. Новое поколение радикальных молодых людей вышло на улицу с хорошо знакомыми лозунгами. Значит ли это, что все пойдет по второму кругу? Отнюдь. Ибо нынешнее движение гораздо мощнее и масштабнее того, что происходило в 60-е годы. Социальные корни нового движения несравненно глубже. Точно так же, как несравненно масштабнее и трудности, с которыми сталкивается сама система.

Новое радикальное движение отличается от выступлений «новых левых» уже тем, что его активистам и лидерам известен опыт прошлого. Как бы ни романтизировались 60-е годы, сколь важным ни был бы культурный импульс, который они дали левому движению, вернуться туда невозможно. Главная слабость 60-х годов была в отсутствии организованных движений. Стихийные выступления, массовые протесты не смогли заменить собственных политических структур. Потерпев неудачу в первой атаке, интеллектуалы и лидеры отправились в «долгий путь через институты» самостоятельно. Неудивительно, что при всех благих пожеланиях они не имели никаких шансов что-либо изменить. Кроме самих себя, разумеется.

Новое движение имеет шанс оказаться чем-то большим, нежели ярким, но кратковременным всплеском молодежной политической энергии. Оно вплотную подходит к необходимости создания собственных альтернативных институтов (и Социальные Форумы – только одна из многих возможных форм). Оно обязано критически осмыслить не только причины бюрократического вырождения «традиционной левой», но и неудачный опыт «новых левых». И все же «новые левые» так или иначе оставили политическое наследство радикалам следующего поколения. Борьба, начатая, но не завершенная в 1968 году, должна быть продолжена – другими людьми, в других условиях и по-другому. Что же касается советского «шестидесятничества», то его политическое наследие оказалось столь ничтожным, что для нынешнего поколения активистов в Восточной Европе это скорее исторический казус, забавный эпизод прошлого, не более. Вдохновение они черпают именно в 60-х годах, но не советских, а западноевропейских. В этом, пожалуй, проявилась окончательная моральная катастрофа «шестидесятничества».

Когда революционная волна 1960-х годов схлынула, многим показалось, что с радикализмом покончено раз и навсегда. «Примирение с действительностью» многих бывших лидеров молодежного протеста действительно свидетельствовало о способности системы преодолеть любое недовольство, приручить любых бунтовщиков.

Но восстание 60-х годов оказалось далеко не последним. Многие радикальные лидеры достигли личного успеха, отказавшись от идеалов движения. Но значит ли это, что движение было окончательно повержено? Нет. То был первый неудачный эскиз. Каждая новая попытка освобождения будет серьезнее и успешнее.

Лишь на первый взгляд кажется, что ситуация 1960-х в начале XXI века воспроизводится. На самом деле масштабы конфликта на сей раз оказались совершенно иными и движение несравненно более мощным.

Положение среднего класса оказывается неустойчивым. Это не только ограниченность возможностей карьерного роста, но и нарастающие материальные трудности. С этими трудностями до поры удается справляться, но чем дальше, тем очевиднее, что будущее не выглядит светлым.

Неолиберальная модель с ее культом потребления пожирает общественные ресурсы, используя их для удовлетворения частных интересов. Вакханалия грабительской приватизации в бывшем Советском Союзе была лишь крайним случаем общемирового процесса. То, что было создано обществом, становилось достоянием немногих избранных. Но самих этих избранных было немало. А еще больше было таких, что надеялись попасть в круг избранных. Или тех, кому перепадали маленькие куски от раздела большого пирога.