Восстание на Боспоре - [37]

– Страшные вещи говоришь ты. Но когда-то нам обещал помощь Фарнак Понтийский. В силе ли это обещание ныне?

– Фарнак любил глотать таких, как мы. Он дружил с Римом, а сам коварно замышлял ударить его ножом в спину. Замыслы молодого Митридата еще не ясны.

Они беседовали уже не как сильные мира сего, а просто на правах близких людей. И, как во всех разговорах, сквозила одна мысль – забота об огромном хозяйстве, о доходах, что падают с каждым годом, о сохранении прав на монопольную торговлю с заграницей среди других городов царства.

– Сильно обижаются фанагорийцы, что не позволяем им беспошлинно вывозить товары за море, – вздохнул Аргот.

– Еще бы! – вскипела Камасария. – На то и стольный город, чтобы иметь больше прав на торговлю с иноземными купцами. Да если городам позволить торговать самим – они нас на ветер пустят. Нет, этого допустить нельзя!

– Но ропот городов растет. Всем, даже Танаису, Нимфею, Феодосии, стал Пантикапей поперек горла, наипаче же доходы наши.

– Знаю… Особенно ратует против нас Карзоаз, лохаг фанагорийский. Что же, все они полагают, что расходы на содержание войска и флота, на охрану рубежей, на подавление бунтов, на надзор за рабами будет нести царский дом, а доходы у него будут равными со всеми? Чем же тогда царь боспорский отличается от какого-нибудь Карзоаза? Нет, Аргот, друг мой, если мы дадим Фанагории палец – она откусит нам всю руку!.. Надо написать Пасиону, чтобы он имел в виду Карзоаза, не придется ли нам прижать его по-настоящему. А против Скилура неплохо поднять роксоланов. Пошли-ка, милый, к царю роксоланскому посольство, да с хорошими дарами. Надо прямо указать роксоланским мудрецам на опасность усиления Скилура. А дань Скилуру – посылать, только не всю сразу. Медлить нужно, выиграть время… А по селениям неплохо бы тебе самому проехать и посмотреть, как там идут дела.

– Придется, – с философским видом вздохнул Аргот и, взяв двумя пальцами из вазы заморский плод финик, отправил его в рот, – хотя я и без поездки знаю, что многие села опустели, поля заросли сорняками. Где раньше зрела пшеница – сейчас дикие козлы жуют чертополох. В Пантикапей бредут толпы нищих и бродяг, за рубеж ежедневно уходят оравы молодых парней, соблазненных хитрым варваром Скилуром. А урожаи падают с каждым годом.

Оба помолчали.

– Ну ничего, боги вспомнят о нас, – заметила царица. – Не забыть сегодня принести ночную жертву Асклепию, чтобы он дал нам с тобою долголетие… Да, Перисад просит подобрать ему хорошего парня из рабов – упражняться на мечах. Право, не знаю, кого бы?

Аргот посмотрел в лицо царицы, размышляя, потом улыбнулся, что-то вспомнив.

– Хорошего парня?.. Кажется, я уже нашел его, душа моя. Ты и внук твой будете довольны.

– Да? – оживилась царица, уделявшая много времени и внимания воспитанию царевича. – Сделай милость если так.

– Хорошо.

Аргот ушел, оставив царицу не то в глубоком раздумье, не то в сонливом оцепенении. Камасария быстро старилась, днем ее одолевал сон, а ночью она страдала от бессонницы. Только что выпитый териак действовал явно расслабляюще на тело и мозг. Но боли в костях утихли.

3

Савмака вызвал к себе начальник школы Фалдарн и, не говоря ни слова, бросил ему новые шаровары, рубаху и хламиду, окрашенную шелухой лука в желтый цвет.

На недоуменный взгляд юноши коротко сказал:

– Иди в баню, переоденься.

Через час Савмак вышел во двор таким щеголем, что товарищи окружили его с веселыми замечаниями и вопросами:

– Ты что этак разоделся, жениться вздумал?

– Не иначе как пошлют тебя в караул на берег послов или их корабли охранять!

Но Савмак, вытирая распаренное лицо рукавом, только улыбался. Он выглядел свежим, красивым парнем. Даже седоусые воспитатели, стоя в стороне с палками, заметили:

– Разъелся малолеток на царских хлебах. Дома-то мякину ел. А теперь входит в цену.

После все видели, как сотник Фалдарн и Савмак, словно равные, прошли через ворота в город.

Воспитанники, как шмели, загудели, обсуждая загадочное событие.

* * *

Молодой воин несколько оробел, когда они поднялись на холм к акрополю и, миновав тяжелые ворота, оказались среди белоснежных храмовых колонн и красивых зданий центра Пантикапея, где жил сам царь Боспора.

Они пересекла широкий двор, выстланный четырехугольными плитами, миновали стражу и толпы людей в ярких плащах, чинно, со склоненными головами прошли мимо мраморных изваяний богов и царей прошлого и остановились перед полукруглой галереей из рубчатых колонн с капителями в виде лапчатых листьев.

Все казалось юноше таким необычайным и большим, что он на миг подумал, что попал в сказочное царство, где живут не люди, а всесильные духи, может, даже боги, управляющие людьми. И был неприятно поражен, увидев вдруг очень толстую женщину с растрепанными волосами и оголенными красными коленями. Она несла перед собою огромный таз, наполненный ощипанными и опаленными куриными тушками, издающими соблазнительный запах.

Вот они ступили на белые ступени лестницы, очутились в коридоре с таким высоким потолком, какого Савмак отроду не видывал. Он замер в немом изумлении при виде лихих коней, всадников с мечами и бегущих вепрей, изображенных на стенах коридора. В нишах стояли статуи, совсем как живые. Дубовые двери, покрытые медными пуговками, казались чудесными воротами в столь же необыкновенные не то сокровищницы, не то храмы.