Восстание девяти - [28]

— Это всё, или есть ещё и Номер Тридцать Два, о котором мне следует знать? — спрашивает Восьмой, возвращаясь к своему нормальному росту. У него сиплый, но в тоже время и добрый голос. Впервые я обращаю внимание, что у его глаз самый поразительный оттенок тёмно-зелёного. При взгляде на лицо Марины, я понимаю, что она тоже это заметила. Я не могу удержаться от улыбки, когда она нервно заправляет волосы за уши.

— Элла последняя, — отвечает Крейтон. — Это Шестая, а это Марина — она Номер Семь. Ты показал, что способен менять форму. Есть ещё что-нибудь, что мы должны знать? — спрашивает Крейтон.

Вместо ответа, Восьмой вытягивается, становясь двухголовым жирафом, возвышающимся в этот раз на двадцать футов над нами. Я пытаюсь сдержать улыбку.

— У меня действительно есть такое Наследие, — говорит левая голова.

Правая голова наклоняется к воде и пьёт, прежде чем посмотреть и добавить:

— Помимо прочих.

— Неужели? Каких, например? — спрашивает Марина.

Восьмой снова превращается в мальчика и начинает бежать вприпрыжку по поверхности озера, как если бы это был сплошной лед. Сделав круг, по пути назад он разбегается и, резко тормозя, начинает скользить, тем самым посылая волну к Марине.

Но Марина не собирается быть застигнутой врасплох новым парнем. Не дрогнув, она поднимает руки и останавливает воду в воздухе, а затем при помощи своего телекинеза толкает её назад на Восьмого. Он в свою очередь пускает волну высоко в воздух, как гейзер. В какую-бы игру они не играли, чтобы не остаться в стороне я беру под контроль ветер и с его помощью толкаю гейзер через озеро до тех пор, пока стена движущейся воды не окружает Восьмого с трёх сторон.

— Что ещё у тебя есть? — кричу я, мой голос подбивает его продолжать.

Восьмой исчезает из водяной ловушки, в которую я его заманила, и спустя мгновение появляется на остроконечных скалах над озером. Он исчезает снова и появляется в нескольких дюймах от моего носа.

Неожиданная близость Восьмого была настолько резкой, что я рефлекторно наношу удар кулаком в его рёбра. С ворчанием он отступает назад.

— Шестая! Что ты делаешь? — вскрикивает Марина.

— Извини, — говорю я. — Это — рефлекс.

— Я заслужил это, — отвечает Восьмой на Маринино заступничество, пожимая плечами.

— Значит, ты можешь телепортироваться? — спрашивает Марина. — Это очень круто.

Внезапно он появляется рядом с ней и небрежно кладёт руку ей на плечо.

— Я в восторге от этого.

Марина хихикает и отдёргивает плечо от него. Хихикает? Вы издеваетесь?

Восьмой улыбается, исчезает и снова появляется стоя на плечах Крейтона, он балансирует чрезмерно вращая руками и шатающимися ногами.

— Хотя иногда перемещаясь, я оказываюсь в дурацких местах.

Восьмой у нас шутник, как неожиданно.

Я поражена его игривостью, не уверена, станет ли это отличительной чертой или источником неприятностей. Я решила рассматривать это как плюс. Я могу только представить раздражение и замешательство на Могадорских лицах за мгновение до того, как этот парень превратит их в пепел. Крейтон наклоняется вперед и, как будто они отрепетировали эту сценку заранее, Восьмой делает сальто, приземляясь на землю, и явно довольный собой хлопает в ладоши.

— Где твой Чепан, — спрашивает Марина.

Весёлое лицо Восьмого становится серьёзным. Все мы понимаем, что это означает. Тотчас в моей памяти всплывает образ Катарины, прикованной к стене и с кляпом во рту. Я думаю о Джоне и его Чепане — Генри. Я прогоняю эти воспоминания, прежде чем в моих глазах появятся слезы.

— Как давно? — Крейтон мягко задает вопрос, о котором мы все думаем.

Восьмой отворачивается и смотрит поверх поля высокой травы за нами. Силой мысли он раздвигает траву вправо и влево до тех пор, пока не появляется узкая тропинка. Он поднимает голову к садящемуся солнцу.

— Слушайте, мы должны убираться отсюда. Темнеет. Я расскажу вам всё о Рейнолдсе и Лоле по дороге.

Командор Шарма подбегает к Восьмому и хватает его за руку.

— Как насчет меня? Что я могу сделать для тебя? Пожалуйста, скажи.

Я поражена им. Я была так увлечена нашим маленьким представлением узнаем-друг-друга, а он был так тих, что я совсем забыла о его роли во всем этом.

— Командор, — говорит Восьмой. — Вы были мне верным другом, и я хочу поблагодарить вас и ваших солдат, за все ваши труды. Вишну был бы очень доволен вашей преданностью. Однако теперь боюсь, наши пути расходятся.

По выражению лица командора понятно, что он думал, что участвует в этом в долгосрочной перспективе.

— Но, я не понимаю. Я делал все, что ты просил. Я привел к тебе твоих друзей. Мои люди умерли за тебя.

Восьмой смотрит командору Шарма в глаза.

— Я никогда не хотел, чтобы кто-либо за меня умирал. Вот почему я отказывался покинуть горы и ходить с тобой по улицам. Мне жаль потерянных жизней, жаль даже больше, чем ты можешь себе представить. Поверь мне, я знаю, что это такое терять людей. Но теперь каждый должен пойти своей дорогой. — Он тверд, но я вижу насколько тяжело ему сделать это.

— Но…

Восьмой перебивает его:

— Прощайте, командор.

Мужчина поворачивается, на его лице выражение глубокого отчаяния. Бедолага. Но он солдат, который знает когда нужно следовать приказу, когда нужно принять то, как все должно быть.