Воспоминания - [13]

Елена Ивановна и Вера Николаевна приехали вслед за нами и целиком обеспечили бактериологическую работу. Прошло четыре дня. Весь наш отряд собрался вечером, чтобы подвести итоги дня и уточнить план на завтра, как мы это делали ежедневно. Мы собирались в большой комнате школы, где, по-видимому, происходили занятия военного кружка — на стене были развешаны части винтовок и револьверов, схемы, мишени, противогазы и прочее.

Вдруг раздался резкий стук в дверь, и, не ожидая ответа, в комнату вошел молодой военный врач. Он огляделся и неверным шагом, шатаясь, направился к столу, за которым я сидел. Его лицо было темное, в глазах — страдание. Он подошел к столу и оперся о него рукой.

— Я Марголин, я заболел чумой, — еле слышно сказал он, и тут же его вырвало, и он упал. Рвота ударилась о стол и обрызгала меня и окружающих. Я быстро сорвал со стены противогаз, надел его и наклонился над лежащим на полу Марголиным. Он был без сознания, потемневшее лицо, запавшие глаза, очень частый пульс, хриплое, частое дыхание.

Санитары положили его на носилки, я закрыл ему лицо марлей, и его понесли в чумной барак.

Доктору Марголину я позвонил, как только мы прибыли в Гадрут. Воинская часть, где он служил, стояла неподалеку. Он сказал мне, что чувствует себя хорошо, и рассказал о болезни доктора Худякова и других. По-видимому, первый заболевший юноша забил чумного грызуна и заболел бубонной формой, которая осложнилась воспалением легких, что часто случается зимой. Доктор Худяков поставил диагноз крупозного воспаления легких и положил его в общую палату. Эта ошибка стоила жизни ему и другим.

Я просил Марголина самоизолироваться, никуда не выходить из комнаты и дважды в день измерять температуру. В случае повышения сразу сообщить мне. Три дня он не давал о себе знать и вот теперь уже больным пришел к нам.

Я немедленно позвонил командиру части. Просил провести дезинфекцию в комнате Марголина, запереть ее, изолировать всех, с кем он соприкасался последние дни, и взять их под медицинское наблюдение.

Командир сказал мне, что Марголин последние дни не выходил из своей комнаты, никого не пускал к себе и переговаривался через дверь.

Командир сообщил мне также, что Марголин, уходя из части, оставил письмо секретарю партийной организации. На следующий день он прислал мне это письмо. Вот его текст:

Дорогие товарищи!

Кажется, начинается. Температура 39,5. Ухожу отсюда, чтобы не заразить окружающих. Иду умирать спокойно, так как знаю, что другого исхода не бывает. Оставайтесь бодрыми и здоровыми строителями социалистического общества. Прощайте.

Лев Марголин.

История изучения инфекционных заболеваний в России знает много случаев геройского поведения врачей. Г. Н. Минх, О. О. Мочутковский и И. И. Мечников прививали себе возвратный тиф, чтобы изучить это заболевание. Е. И. Марциновский привил себе пендинскую язву. Доктор Деминский, заразившись чумой от подопытного суслика, телеграфировал начальнику экспедиции: «Я заразился от сусликов легочной чумой. Приезжайте, возьмите добытые культуры, записи все в порядке. Остальное расскажет лаборатория. Труп мой вскройте, как случай экспериментального заражения человека от суслика».

Но это были зрелые люди, уже знавшие жизнь. Марголину же только исполнилось двадцать четыре года. Сколько нужно было ему мужества и силы воли, чтобы с высокой температурой, убегающим сознанием, зная о близкой смерти, пройти эти мучительные три километра до больницы, чтобы не заразить товарищей.

Марголину было влито максимальное количество противочумной сыворотки, медперсонал дежурил у его кровати круглосуточно, делалось все возможное, чтобы спасти его.

Через сорок часов он умер. Умирал он тяжело. Когда возвращалось сознание, задыхаясь, он кричал «мама». Но кто же легко умирает в двадцать четыре года!

* * *

При легочной чуме обычно вымирают семьями. Происходит это потому, что первый заболевший изолируется не сразу и успевает заразить всю семью.

Подобная картина наблюдалась и в Гадруте, и только в редких случаях оставались здоровыми дети, вероятно, потому, что большую часть времени проводили вне дома.

У всех заболевших была типичная легочная чума, и все они погибли. Но врачи, работавшие в чумном бараке, обнаружили у некоторых больных, наряду с типичной легочной чумой, также воспаление подчелюстных лимфатических узлов. Микроскопическое исследование показало наличие в этих бубонах массы чумных бацилл. Подобные случаи раньше не описывались. Можно было предполагать, что больной был укушен чумной блохой в щеку или шею — в этом случае могли бы образоваться подчелюстные бубоны. Но трудно было допустить, что блохи в Гадруте кусали только в щеки.

Мы регистрировали эти факты, но объяснить их не могли. Да за массой организационной работы не было времени и думать об этом.

Как-то поздно вечером ко мне на квартиру зашел уполномоченный НКВД. Я жил в небольшой комнатке недалеко от школы.

— У меня к вам серьезный разговор, профессор, — сказал он, садясь по моему приглашению на единственный стул. — Дело в следующем. У нас получены весьма достоверные сведения, что здесь орудуют диверсанты, переброшенные из-за рубежа. Они вскрывают чумные трупы, вырезают сердце и печень и этими кусочками распространяют заразу. Эти сведения совершенно точны, — сказал он еще раз, заметив недоверие на моем лице.