Воспоминания Жанны Кригер - [13]

позднее — в Первую мировую.

Утром 6 августа 1914 года ротмистр Врангель получил от безнадежно бездарного начальства приказ атаковать со своим эскадроном деревеньку Каушен, где по всем правилам немецкой военной науки окопался противник, успев с удобных позиций взять на мушку все возможные подходы к форпосту. Как опытный военный, барон не мог не понимать, что кавалерии поставленная задача вряд ли по зубам, а положенной артиллерийской подмоги ему никто не обещал. Процедив далеко не салонные слова, отбросив все военные теории, его высокоблагородие привстал в стременах и с криком «В атаку!» галопом помчался вперед. У самых вражеских траншей убитый конь рухнул под ним. Тогда барон вскочил на ноги и с саблей в руке снова кинулся вперед, на яростно палившую батарею немцев. Остатки его эскадрона на вражеских позициях пошли в рукопашную. Стратегически важный пункт Каушен был взят, а Врангель стал первым Георгиевским кавалером среди русских офицеров. Командование в докладах Ставке характеризовало его так: «Ротмистр барон Врангель имеет блестящую военную подготовку. Энергичный, лихой, требовательный и очень добросовестный. Входит в мелочи жизни эскадрона, хороший товарищ и хороший ездок. Немного излишне горяч, но прекрасной нравственности. В полном смысле слова выдающийся эскадронный командир».

Февральская революция ни на йоту не ослабила его верности присяге и смелого, бескомпромиссного нрава. Известен случай, когда в поезде он вступился за сестру милосердия, к которой приставал подвыпивший финляндский драгун с красным бантом на шинели. Врангель, ничуть не смутившись пьяного разгула целой толпы «низших чинов», схватил наглеца за шиворот и ударом колена вышвырнул из вагона. Солдаты возмущенно загудели, но расправиться с офицером не решились.

Перед самым октябрьским переворотом под Петроград был направлен Третий конный корпус на случай возможного восстания большевиков. Командовал им Врангель. Однако главнокомандующий Керенский, учитывая монархические пристрастия барона, не решился доверить его подразделению службу в непосредственной близости от столицы. Корпус был расформирован.

Не испугайся осенью 1917 года Керенский «политических осложнений» для себя самого, история могла бы сложиться иначе. Но после его решения выбить большевиков из Питера и диктатуру пролетариата из России было уже некому. Возмущенный до глубины души Врангель, который не сомневался, что дальнейшему развалу страны можно противостоять только твердой и непреклонной волей, поступил в точности как Ахиллес, от обиды удалившийся в свой шатер: подал рапорт о своем увольнении и уехал в Ялту, где его ждали жена и дети.

Слава блестящего офицера красным была известна, и ему была предложена должность командующего Крымскими войсками. Генерал Врангель ответил отказом. Последствия не заставили себя ждать. Глубокой ночью в его дом вломились революционные матросы и под дулом маузера посадили в машину. Супруга Врангеля, фрейлина императорского двора Ольга Михайловна, после начала войны не жалевшая сил в санитарных частях, настояла на том, чтобы ее арестовали вместе с мужем. Их везли среди беснующейся толпы по кровавым лужам, на дороге валялись трупы тех, кто посмел сопротивляться революционному мародерству. Революционный трибунал работал круглые сутки: днем — допросы, ночью — расстрелы. Дошла очередь и до четы Врангелей. Но когда из плавучей тюрьмы их доставили к председателю советской инквизиции товарищу Вакуле, тот не смог решиться сразу отдать приказ о расстреле супругов, так как только что прочел книгу о подвиге декабристок.

Когда в Крым вошли немцы, Врангель из тюрьмы ушел сам. «Я глубоко переживал, видя, как враг хозяйничает в России и подвергает унижению мою Родину, однако был рад освобождению от гнета этих безголовых болванов», — писал он впоследствии. Покинув Ялту, он присоединился к армии Деникина и создал в ней мощную кавалерию, которая умело совершала фланговые атаки и зачастую приносила успех сражениям. Летом 1919 года Добровольческая кавказская армия генерала Врангеля не только прорвала оборону Царицына, но и взяла 40 тысяч пленных, 70 пушек и даже два бронепоезда — «Ленин» и «Троцкий». Лев Троцкий запомнил это надолго. В докладе на заседании Московского совета депутатов он скажет: «Польша и Врангель — это два вражеские крыла, все должно быть сконцентрировано против конницы Врангеля… Вы должны из всех ваших советов выделить лучших работников и послать их на побережье Черного моря, на Кубань и Дон, чтобы этот тыл укреплялся посредством агитационной работы, а где нужно — и посредством железной руки. Нужно укрепить юг, куда пытается проникнуть Врангель».

Однако главным союзником большевиков оказалась не отзывчивость юга на агитацию, а амбиции командующего Добровольческой армией генерала Деникина. В отличие от него, барон Врангель считал поход на Москву ошибкой и приговором для Белой армии — и оказался прав. После провала этой операции Деникин эмигрировал в Англию, а на пост верховного главкома вооруженных сил Юга России на военном совете 3 апреля 1920 года единогласно избрали Врангеля. Решение принять бразды правления разбитой армией далось ему нелегко, но отказаться барон не мог: «Я делил с армией радость побед и сейчас не вправе отказаться испить горькую чашу». Любопытна его переписка с подавшим в отставку Деникиным: «Отравленный ядом честолюбия, вкусивший власти, окруженный бесчестными льстецами, Вы уже думали не о спасении Отечества, а лишь о сохранении своей власти. Но русское общество стало прозревать. Все громче и громче назывались имена начальников, имя которых среди всеобщего падения нравов оставалось незапятнанным. Армия и общество во мне увидели человека, способного дать то, чего жаждали все».