Воспоминания японского дипломата - [99]

Чтобы пояснить, какую силу и власть обрел голос военных после "Маньчжурского инцидента” и как он доминировал в Совете по межведомственным связям, где разрабатывалась государственная политика, можно ознакомить читателя с его составом. Правительство было представлено премьером, военным министром, министром военно-морского флота, министром иностранных дел, министром финансов и председателем Планового бюро. Другие министры принимали участие в работе Совета по мере необходимости (во времена Кабинета Тодзё один или два раза на заседаниях присутствовали министр сельского хозяйства и лесоводства и министр связи). От имени высшего командования выступали начальники и заместители начальников Генеральных штабов армии и ВМФ.

В секретариат совещания входили шеф-секретарь Кабинета, а также директора Бюро по военным и военно-морским делам. Так как в период моего первого срока работы на посту министра иностранных дел в Совете по межведомственным связям обсуждались внешнеполитические вопросы, я договорился о том, чтобы на заседаниях всегда присутствовал директор Американского и Восточноазиатского бюро МИД Ямамото и периодически — заместитель министра Ниси. Однако они формально не являлись секретарями Совета и поэтому не могли присутствовать на официальных заседаниях в присутствии императора. Поскольку правительство и два военных командования являлись равноправными членами Совета, доклады императору представлялись ими по отдельности. Ни председательство в Совете, ни какой-либо порядок выступлений предусмотрены не были. Секретари готовили повестку дня на основе проектов, заранее готовившихся сотрудниками соответствующих ведомств, но обсуждения часто носили спонтанный характер, хотя при малом количестве участников всеобщее внимание с легкостью сосредоточивалось на том или ином важном вопросе.

Таковой была сущность органа, который с 23 октября, сразу же после создания Кабинета Тодзё, в течение десяти дней обсуждал нашу государственную политику. В течение этих десяти дней Совет по межведомственным связям заседал почти ежедневно. При обсуждении особенно важных вопросов заседания нередко длились с утра до глубокой ночи и зачастую проходили в весьма накаленной атмосфере. Большинство решений Совета затем выносилось на рассмотрение Кабинета, а некоторые, более важные, представлялись на одобрение совещаний у императора, где собирались, в сущности, те же лица, но в присутствии его величества. Я не помню ни одного решения Совета по межведомственным связям, которое не было бы утверждено Кабинетом. Следует отметить, что при Кабинете Тодзё, в соответствии с практикой, которая сложилась во времена Кабинетов Коноэ, доклады императору о дискуссиях и решениях Совета по всем важным вопросам государственной политики, в том числе по вопросам войны или мира, делал от имени Кабинета только премьер. Министр иностранных дел мог докладывать императору только по вопросам дипломатических переговоров как таковых.

На заседании 23 октября Совет по межведомственным связям начал всестороннее рассмотрение нашей политики в связи с японо-американскими переговорами. Из документов МИД, которые я изучал с момента вступления на пост министра, т.е. с 18 октября, следовало, что дипломатия зашла в тупик и возможность сохранения мира между двумя странами повисла на волоске. С самого начала было очевидно, что переговоры практически ничего не обещают. Передо мной стояла двойная задача: во-первых, выторговать у США смягчение их позиции, но это было лишь полдела и, во-вторых, убедить наше собственное военное командование в необходимости пойти на уступки. Достижение этих целей, как мне верилось, давало хоть какую-то, пусть и малую возможность сохранить мир.

Попробую хотя бы вкратце обрисовать ситуацию, как она мне представлялась в то время. Формулируя свое суждение, я опирался в основном на телеграмму посла Номура от 3 октября, в которой он докладывал, что проблемы, связанные с Трехсторонним пактом и установлением недискриминационного режима торговли, в общем решены, и единственным нерешенным вопросом остается присутствие наших войск в Китае. Что касается Трехстороннего пакта, то Япония не могла предоставить Соединенным Штатам полномочия на свободу действий, но пошла на уступки, выразив готовность, в случае вступления США в европейскую войну, поступать в соответствии с собственным толкованием этого пакта, т.е. независимо от Германии и Италии.

Поэтому я полагал, что, как докладывал посол Номура, молчаливое взаимопонимание по этому вопросу достигнуто. Что же касается недискриминационного режима в торговле, то я, также исходя из его доклада, считал, что после того, как Япония дала обещание учитывать интересы США, все серьезные разногласия между двумя странами урегулированы. Во всяком случае, я не боялся того, что при достижении взаимопонимания по другим пунктам одна только торговая проблема сможет сорвать переговоры и вызвать войну, с каким бы упорством господин Хэлл ни призывал к соблюдению принципа свободной торговли.

Поэтому я действительно полагал, что единственным препятствием на пути к соглашению оставался вопрос о присутствии наших войск в Китае. В этой связи я также принимал во внимание письменное заключение моего предшественника адмирала Тоёда с изложением условий, при соблюдении которых, на его взгляд, открывалась возможность довести переговоры до конца. По мнению адмирала Тоёда, нам следовало согласиться на следующие три условия: (1) Япония должна была прекратить наращивание своих сил во Французском Индокитае; (2) положение о присутствии войск в Китае должно было быть исключено из перечня условий мира, а согласно секретному японо-китайскому соглашению войска эти подлежали выводу из Китая в течение двух лет после установления мира между обеими странами. Однако в этот пункт включалась оговорка, согласно которой японские войска могли оставаться в определенных районах Северного Китая, в Мэнцзяне (Внутренняя Монголия) и на Хайнане в течение пяти лет после восстановления мира, по истечении которых срок этот мог быть продлен посредством консультаций между сторонами; (3) японские войска, расквартированные в Индокитае, подлежали выводу оттуда, когда их дальнейшее присутствие переставало быть необходимым в целях совместной обороны, но не позже, чем по урегулировании "Китайского инцидента".